– Возможно, поплаваете на чем-нибудь получше. Вы ведь у нас всего год, верно? Значит, все впереди… Да, еще один вопрос. Как вы думаете, почему он не попытался захватить вас в качестве пленного?

– Пожалел, наверно, – пожимаю плечами. – Хороший человек.

– Вы думаете?

– Сам удивлен… А что, много он дел натворил в нашей зоне?

– Достаточно, – цедит Глист. – Было у нас одиннадцать пищевых комбинатов, стало десять.

– Вот гад, – говорю. А сам думаю, что те, из Лиги, вовсе не идиоты – знают, где укусить побольнее. Не польстились ни на контрольный пост, ни на плавучий док, который тоже где-то в этих водах обретается, – долбанули пищекомбинат! Ничего умнее для снижения боевого духа не придумать – вон Петру уже два раза отказывали в просьбе выписать сюда жену и сына по причине переизбытка едоков. Откажут и в третий.

Посмотрел на меня Глист: мол, искренне я возмущен или так себе. Кажется, остался доволен.

– Как ваше самочувствие?

– Прекрасно. Вот только не выпускают отчего-то.

Опять он улыбается.

– Не берите в голову, это простое недоразумение. Надеюсь, вы не в претензии?

– Нет, конечно, – смеюсь. – Не был бы под арестом, мне бы, поди, дело нашли. А так отдохнул.

Тут его улыбка стала прямо-таки лучезарной. Жуткое зрелище.

– Очень хорошо, – говорит. – Полагаю, на Поплавке вы получите новую капсулу. Собирайте пока вещи. И последний вопрос… Не отказались бы вы пройти ментоскопирование в лаборатории при оперативном отделе? Нас интересует ваша встреча с чужаком. Понимаете, кое-какие мелкие факты, детали, которые вы сейчас не можете вспомнить, но лежащие в подсознании… Сугубо добровольно, разумеется. Само собой, вы можете положиться на нашу скромность в отношении тех подробностей вашей жизни, которые нас не касаются.

Ага, думаю, всю жизнь мечтал. Сплю и вижу, как бы дать кому в моих мозгах покопаться, я этого и в Центре не терпел, хотя скрывать мне особенно нечего. Хотя куда денешься? Не гражданка и не Земля – служба и Капля. Меньше забот согласиться, пока добром просят.

– Пожалуйста, – говорю. – А это не вредно?

Не утерпел, изобразил простофилю. Так даже удобнее. Еще раз улыбнулся Глист:

– Абсолютно безвредно и безболезненно. Ну, через двадцать минут жду вас на флайдроме.

Как он ушел, мне сразу легче стало, и вроде бы даже воздуха в каюте прибавилось. Личного барахла у меня самый мизер, рассовал я его по карманам – и на волю. К трапу не пошел, конечно, как штабной какой-нибудь или штатская слякоть, а без разбега перемахнул с палубы «Баклана» на пирс, да так, что кто-то за моей спиной аж присвистнул. Красиво прыгнул, знай наших. Только у нас в четвертом отряде да еще, пожалуй, в морской пехоте так умеют, а у кого поджилки трясутся, тот и в постели с госпожой контр-адмиралом не сумеет себя мужиком показать, и того слабака наша Джильда быстренько спровадит куда-нибудь во Вспомогательный флот.

Топаю себе по плоту к флайдрому, жизни радуюсь, металл под каблуками звенит. Пятнадцатый контрольный – место знакомое. Обхожу, значит, садки с крилем – по части продовольствия Пятнадцатый пост наполовину на собственном обеспечении, – а в одном из садков вода просто кипит, пена шапкой взбита. На этих рачков иногда нападает какое-то безумие, хотя непонятно, с чего ему взяться, у них и мозгов-то нет. Тут один рачок, ну окончательно полоумный, выскакивает из садка, перелетает через сетку – и шлеп прямо мне под ноги. Взял я его за усы осторожненько, чтобы полпальца не отъел, хотел было обратно в садок кинуть – и краем глаза замечаю: мимо садков в мою сторону рысью чешет тот самый полицейский капрал. Надо думать, получил увольнение, поскольку явно стремится не ко мне, а к бабской общаге, и видно: по хамской привычке отдавать мне честь не собирается. Ну, это судьба.

– Подержи, капрал, – говорю я и, пока он не успел сообразить, сую ему в руку рачка, а сам топаю дальше. Ох, и вопил же он! Впрочем, поделом.

Добрался я до флайдрома и слегка обалдел. Конечно, я думал, что прислали за мной транспортную платформу или еще чего похуже, на чем до Поплавка трястись суток двое с промежуточными пересадками, – ан не тут-то было. Двухместный учебный флайдарт-«спарка», не больше, не меньше, а рядом с ним слоняется капитан-лейтенант Андерс, ручкой мне машет – шевелись, мол, – и в шлеме даже не очень на глиста похож. Ничего себе, думаю. За что глубиннику такая честь?

Лететь на флайдарте, я вам доложу, одно удовольствие. Субкосмос, чернота за стеклом фонаря, звезды ярчайшие, каких ни с Земли не увидишь, ни тем более с Капли в погожий день, а между ними над головой светляками грузовики ходят, то ли наши, то ли северян – не поймешь.

У флайдарта цереброуправление не такое, как в глубинной капсуле, шлем соединен с системой без шнура, и пилот просто-напросто шлепает ладонью по панели, подключая свои мозги к элеронам, движку и что там еще во флайдарте есть. Только я занял свое место, как мы с Андерсом одновременно шлепнули – он по панели, я по спинке переднего кресла, чуть Глисту по маковке не приложил.

Что за притча? Он-то не заметил, в цереброшлеме ничего постороннего вообще не замечаешь, а я, как взлетная перегрузка кончилась, еще долго удивлялся. С какой это радости во мне рефлексы пилота не глубинного, а совсем наоборот? Чудеса, да и только. Так ничего и не выдумал, плюнул, еще и не такие странности в мире случаются, над каждой аномальностью задумываться – мозги закипят. А Глист знай себе ведет флайдарт, уверенно так, без суеты, а суета в мыслях – главный враг что для летчика, что для глубинника.

Хорошая штука флайдарт. Не был бы я глубинником, обязательно пошел бы в пилоты, да теперь уж поздно. Скорость на высоте совсем не чувствуется, только видно, как белое солнце ползет по небу и нехотя заваливается за горизонт. Часа два летели в черноте под звездами, потом на снижение пошли, скорость об атмосферу гасить, а как пламя снаружи чуток поутихло, гляжу – удачно вывалились. Красиво даже: из ночи в рассвет. Вид океана в умеренных широтах совсем не такой, как в тропиках или у экватора, притом на воде там и сям масляные разводы, и мелкие суда ходят. Еще три минуты полета под облаками – и вот он, Поплавок.

Господин Гундер Шелленграм, ведущий эксперт отдела Перспективного Планирования, без тени иронии называющий себя главной мозговой извилиной организма, именуемого зоной Федерации, занимал скромные, но все же приличные для чиновника его ранга апартаменты в надводной части Поплавка, в полукилометре выше ватерлинии, в километре ниже плоской макушки конуса. Космические челноки садились на уступы значительно выше жилой палубы Дзета-144, справедливо считающейся одной из фешенебельных; боевые машины ВВС и транспортные платформы базировались ниже. Здесь ничто не могло оскорбить взгляд человека, любующегося огненной полоской заката на пепельной воде, и не на экране, а сквозь настоящий иллюминатор; ничто не мешало покинуть каюту и выйти прогуляться на смотровой уступ – не личный, общий, однако заказанный для служащих невысокого ранга, не говоря уже о рядовых оболванцах и трюмной швали.