– Нет, вы настоящий воин, – убеждала она. – Ведь вы спасли меня от этих негодяев.

– А мне показалось, вам весело с ними, – заметил он, придвинувшись ближе к ней. Оливия дрожала от холода. Ему вдруг захотелось ее согреть.

Оливия взглянула на него и улыбнулась, отчего у Эдварда перехватило дыхание. Еще никогда ее улыбка не была такой обворожительной. Он не мог не улыбнуться в ответ. Оливия продолжала любоваться ночным небом. Эдвард задумчиво смотрел на нее сбоку. У нее удивительно длинные ресницы и такие милые трогательные ямочки на щеках. Он не мог пошевельнуться, чувствуя, как затвердела и увеличилась в размерах плоть.

– Да, вы правы, мне действительно было весело с ними. – Она подмигнула ему. Теперь они стояли очень близко друг к другу. Он чувствовал ее ни с чем не сравнимый аромат, от этого кружилась голова. Она опять посмотрела на него. Так трогательно. Губы ее чуть приоткрылись. На мгновение Эдвард забыл обо всем. Этот дом, вечеринка, положение в обществе – все вдруг стало не важно. Оливия, судя по всему, в эту минуту переживала то же самое. Чуть пошатнулась, дыхание стало шумным и прерывистым. Она смотрела не отрываясь на его губы. Волосы ее растрепались. От этих томных взглядов плоть Эдварда стала твердой как камень. Оливия облизнула пухлые упругие губы. Опасная женщина. Рядом с ней он забывал обо всем на свете. Но расслабляться нельзя. Эдвард понимал, что просто обязан нарушить затянувшееся молчание.

– Ночь укутала землю шелковым черным одеялом.

Я в постели лежу одинокий, печальный, усталый.

Дует западный ветер, непогода и дождь за окном.

Я мечтаю о той, с кем не буду я счастлив вдвоем,

– продекламировал он стихотворение Альфреда Эдварда Хаусмана.

Оливия удивленно посмотрела на него и рассмеялась:

– Так вы любите стихи, Эдди? А я думала, в вас нет ни капли романтизма.

– В этом стихотворении нет ничего романтичного. В нем речь идет о любви мужчины к женщине, не отвечающей взаимностью. По-моему, это глупо.

«И ты ведешь себя не менее глупо», – подумал Эдвард не в силах отвести взгляда от ее соблазнительных губ. Больше всего на свете Эдварду вдруг захотелось поцеловать ее. Но он понимал, одним поцелуем дело не ограничится. Придется принять эту женщину в свою жизнь. А этого нельзя допустить, поскольку отношения с ней свяжут его по рукам и ногам. Эдвард отодвинулся от Оливии, и мысли его прояснились.

– Нет, Эдвард, вы не правы. Мужчина, который написал эти строки, совсем не глуп. Романтичная натура. Жаль, вы этого не понимаете. – И Оливия опять уставилась в темное ночное небо.

Он заметил, что она сильнее запахнула пиджак.

– Хотя подобные строки могла бы написать и женщина. Одинокая, отчаявшаяся, мечтающая о любви. Женщина, которую никто никогда не полюбит, – добавила она.

Волна нежности захлестнула Эдварда. Оливия так погрустнела, что у него защемило сердце. От женщины, которая говорила ему дерзости в машине и смеялась над глупыми шутками Каспера и Хьюго, не осталось и следа. Теперь это было нежное, потерянное, хрупкое создание. Куда девались жесткость, раздражительность и резкость?

– А вы не думали о том, чтобы найти себе какое-нибудь дело по душе? Увлечение? Кроме любви в мире существует множество интересных вещей, – мягко заметил он, прекрасно понимая, что она чувствует. – Вы должны найти себе занятие, которое будет приносить удовлетворение и радость.

– Например?

– Ну, я не знаю. Интересную работу, спорт.

– А вы занимаетесь спортом?

– Да, совершаю пробежки по утрам.

– И я тоже.

На лице у нее опять показалась гипнотическая улыбка, сводящая его с ума. Через мгновение она опять помрачнела.

– Во время пробежек мне всегда приходят в голову мрачные мысли, потому я их ненавижу, – сказала она.

– Тогда зачем вы их совершаете?

Оливия взглянула на Эдварда и в задумчивости провела рукой по груди. Полы пиджака распахнулись, открыв платье. По его телу пробежала сладостная дрожь. Ее обнаженные ноги, округлые бедра, пышная грудь. Все это приводило в настоящее исступление.

– Вы думаете, у меня от природы такая хорошая фигура? Глубоко заблуждаетесь. Моя привлекательная внешность – плод каждодневного упорного труда.

Эдвард так не считал. Никакие пробежки не способны подарить женщине такую привлекательность и сексуальность, как у Оливии. Интересно, понимает ли она это?

– Если так, зачем вы демонстрируете его всем и каждому? Зачем носите такие короткие открытые платья? Если бы у меня была такая фигура, как у вас, я бы прятал ее от посторонних глаз. Берег, словно бесценное сокровище.

– И что, ходили бы в бесформенных, скрывающих тело одеждах?

Эдвард кивнул и опять пододвинулся к ней. Он ничего не мог с собой поделать. Эта женщина притягивает словно магнит.

– Если бы вы были моей женой, Оливия, я бы запер вас в спальне и никому не показывал, – неожиданно для самого себя признался он.

И оба погрузились в раздумья. Казалось, они могли читать мысли друг друга. Эдвард впервые в жизни пожалел, что выпил так мало шампанского. Может, тогда рассудок помутился бы и он смог хоть раз в жизни совершить безрассудный поступок. Судя по выражению лица Оливии, она поняла, о чем он подумал.

Оливия отошла от перил, споткнулась, схватилась за стену, чтобы не упасть, и случайно столкнула локтем стакан с водой, который принес Эдвард, тот упал и со звоном разбился. Эдвард подскочил к девушке и обнял за талию, чтобы поддержать. Она прижалась к нему, не думая о последствиях. Он обнял ее еще крепче. Оливия взглянула на него. Во взгляде огромных голубых глаз читался вопрос. Эдварду показалось, что воздух на террасе стал густым и тяжелым. Быть может, причиной тому ее вожделение к нему? Эдвард сжал Оливию еще сильнее.

– Господи, как хорошо! – пробормотала она и потерлась об него, как кошка.

Эта короткая фраза возбудила его еще больше. Эдвард уткнулся носом в ее мягкие шелковистые волосы, от которых исходил нежный волнующий аромат. Нужно немедленно прекратить это. Он здесь не для того, чтобы соблазнять одиноких женщин.

– Оливия, как вы себя чувствуете?

– Я чувствую себя просто отлично. – Оливия опять потерлась об него.

Эдварду очень нравилось обнимать ее. С ней было хорошо. Однако это неправильно, к тому же нет времени на подобные глупости. Непростительный эгоизм с его стороны. Он должен поддерживать брата, утешать мать и постоянно успокаивать отца. Эдвард попытался отстраниться от нее. Не тут-то было. Оливия крепко обхватила его. Ее чувственность сводила с ума. Все совершенно вышло из-под контроля. Он ничего не мог с собой поделать.

– Оливия, вы меня… – «Опьяняете», – чуть было не сказал он, но вовремя удержался. Да, ее присутствие опьяняет. Оливия взглянула на него потемневшими от вожделения глазами. Эдвард тоже испытывал сильнейшее возбуждение. Интересно, это так же заметно?