Нашли персонал: секретарей, редакторов, бюро по отбору рукописей… Все, что нужно издательству, чтобы развернуть работу по поиску авторов и публикации книг. Деньги, полученные от продажи первой книги Мауда, мы вложили в продвижение новых талантов. Другие издатели и критики смотрели на нас теперь иначе. Мы устраивались на рынке со всеми удобствами. Становились важной частью книгоиздательского и литературного дела в нашей стране.

Через два года вышел второй том, продолжавший сагу Мауда, и поднял еще одну волну успеха. Читатели не могли дождаться продолжения. Никто не видел ничего подобного с тех пор, как Гладстон опоздал на заседание британского парламента, потому что дочитывал «Женщину в белом» Уилки Коллинза. Разумеется, мы использовали тему вовсю – футболки, кофейные кружки, в общем, полный мерчендайзинг, как теперь говорят. Включая рекламу будущего фильма по роману. Со всего этого мы имели процент, а уж сам Томас Мауд… Ты не представляешь. Теперь он один из самых богатых писателей в мире. С ним, с нашим единственным автором, мы поднялись к самой вершине.

А для меня всего важнее, что его книги не только расходятся выше всяких ожиданий, но и входят в число по-настоящему хороших книг, книг на все времена. Ни одна многотомная сага не пользовалась таким бешеным успехом, сравнимым разве что с успехом «Трех мушкетеров» и «Властелина колец». Через два года вышел второй том, за ним, с интервалом в два года, – третий, четвертый, пятый. И публика требует еще и еще.

Давид терялся в догадках, зачем ему рассказывают все эти интересные, но не имеющие к нему отношения подробности. Коан уловил его недоумение:

– Давид, я ввожу тебя в курс дела с самого начала, потом поймешь, для чего.

– Конечно, сеньор Коан, – ответил он, решивший вооружиться терпением и спокойно слушать все, что ему скажут.

– Ну вот, я говорил, что мы издавали продолжение саги Мауда каждые два года. Вышли пять томов, и продолжение следует. Только оно следует вот уже четыре года. Четыре года – а следующей рукописи нет. Публика во всем мире ждет. Кинематографисты, литературные журналы, радиостанции, а главное, читатели – все обрывают мне телефон и давят, давят: где шестой том эпопеи, почему его нет уже четыре года? Они выбили из меня обещание, что книга выйдет в ближайшие полгода. Сам знаешь, видел наши анонсы. И вот тут-то ты и входишь в сюжет. Дело в том, что шестой том не готов.

– Что вы имеете в виду? Редактуру? Надо поработать над подготовкой текста к печати? – Давид едва сдерживал возбуждение.

– Не совсем так, Давид.

– Что же тогда? У Томаса Мауда творческий кризис, и вы хотите, чтобы я ему помог?

– Давид! Я хочу сказать, что книги нет! У нас шесть месяцев до выпуска текста, которого нет вообще! Я его в глаза не видел, представления о нем не имею, понимаешь? Что с нами будет, если мы не сдадим книгу в срок? Мы продали права во многие страны. Подписаны договоры, переводчики сидят и ждут. Если мы не добудем этот текст, нам конец.

Его лицо, на время смягчившееся, пока он рассказывал об истории издательства, снова стало жестким, прорезались глубокие морщины, провалились, потемнели глазницы. На лоб упали пряди волос. Давид, который пока не понял, чего именно Коан от него хочет, видел, однако, что тот в помощи отчаянно нуждается и ситуация сложная.

– Ну так скажите, – наконец решился Давид, – чем я могу помочь? Съездить к Мауду, выяснить, что там у него стряслось, в каком состоянии текст. Мне не впервой успокаивать неврастеничных авторов, не уверенных в себе и в совершенстве своего произведения.

– Не так это просто. Ты представления не имеешь, до чего непросто. То, что я тебе сейчас рассказал, знают очень немногие; то, что я скажу тебе сейчас, знают только два человека на свете.

Ты, конечно, знаешь, что Томас Мауд эксцентричен, капризен, нелюдим, помешан на полной приватности своей жизни. Никаких презентаций, интервью, встреч с читателями, автографов. Одни считают, что он житель большого города, ездит в метро и наблюдает жизнь, наслаждаясь анонимностью, другие – что Мауд закрылся от мира в глухой деревне и не выезжает в город, питая к нему нечто вроде фобии. Многие полагают, что он не желает контактов с другими писателями, ставит их ниже себя, чтобы не ронять своего достоинства. Часто слышишь о каких-то письмах, которые он кому-то якобы написал, но до обнародования их дело никогда не доходит. Наши конкуренты регулярно распускают слухи, будто сагу сочиняет никому не известный «литературный негр», которого я хитрым образом закабалил и обязал молчать об этом. Я слышал, как упоминались колоритные детали вроде цепи, какой он у меня прикован к столу с компьютером, ну и, наверное, плетки… В общем, сага создана путем угроз, насилия и шантажа.

Ты можешь узнать правду: ничего подобного. Если бы так… я, по крайней мере, давно знал бы, в каком нахожусь положении, и обошлось бы без бессонных ночей. Сначала я не возражал против подобных слухов, даже самых нелепых. Люди выдумали вздор и свято в него верят, ну так нам же легче: меньше опасного любопытства. Никто меня не тревожил, кроме пары самых неукротимых журналюг из таблоидов, да и те ничего не выяснили. А Томас Мауд на самом деле… Я столько лет молчал об этом, что сейчас просто не решаюсь произнести. Это прозвучит странно… и вообще это произносить опасно. То, что ты сейчас узнаешь, может в одну минуту пустить издательство «Коан» ко дну. Вот они, все эти премии, которые беспрерывно присуждали Мауду. – Коан указал на книжные полки, где громоздились небрежно расставленные награды. – Люди думают, будто я редактирую его, как ты Лео Баэлу, и помалкиваю. За эти годы как-то само собой установилось, что я – единственный, кто знает Мауда лично. Так вот: никто не знает Мауда лично. Я тоже.

Давид пытался собраться с мыслями. В висках тяжело стучало. Никто не знает? Невероятно. Он шутит? А главное, зачем его-то, Давида, сюда вызвали? Может, Коан предполагает, что ему, Давиду, известно что-нибудь важное?

– Никто не знает? – Голос Давида звучал почти обвиняюще, словно Коан был лично в этом виноват. Тут он осознал, что выговаривает шефу, и замолчал.

– Да, я лучше всех понимаю это. Ведь именно я уже четырнадцать лет ищу какого-то объяснения тому, как это дикое положение вещей могло сложиться. Ищу по сей день и не нахожу. Однако теперь размышлять над объяснениями поздно, надо действовать. Решать вопрос. Я умолчал о том, что еще нашел в пакете с текстом романа. Вот это.

Коан открыл сейф и показал Давиду письмо, упакованное в пластиковую папку. Положил его подчеркнуто четким жестом на стол рядом с рукописью. Как в суде вещественное доказательство, подумал Давид. Он вперил жадный взгляд в бумагу под слоем прозрачного пластика. На конверте надпись четким, тонким почерком: «Издателю».

– Извини, – произнес Коан, – я не могу дать тебе прочитать само письмо. По крайней мере, не сейчас. Но скажу, что в нем. Письмо адресовано любому издателю, который получит рукопись. В нем просьба прочитать роман, а в случае публикации положить причитающиеся автору суммы на его счет. Указывались точные реквизиты. Другая просьба – никогда не искать личных контактов. И все. Только подпись внизу страницы.