В нашем купе было море цветов, я этому улыбнулся, а Ле Мир они не нравились. Когда мы выехали из города, она выбросила их в окно, смеясь над затратами тех, кто их подарил. Она была в великолепном настроении.

Мы приехали в Орою ближе к вечеру и отправились в Серро-де-Паско поездом на следующее утро.

Это путешествие в шестьдесят восемь миль не превзошло ничто в мире. Покрытые снегом пики, бездонные пропасти, огромные массы валунов, которые вот-вот обвалятся на поезд с обеих сторон и находятся везде вокруг тебя.

Ле Мир была глубоко потрясена; я и не предполагал, что в ней столько разума; что касается меня, я был ей очень благодарен за идею поехать туда. Те, кто хорошо знаком со Скалистыми горами, Альпами и Гималаями, должны посмотреть Анды. Там их ожидает сюрприз.

Но вернемся к нашим баранам.

Серро-де-Паско был интересным городом, но не оправдал наших ожиданий. Это был город с шахтами, полный рабочих и спекулянтов, шумный, грязный и грубый. Мы там пробыли меньше сорока восьми часов, когда я объявил Гарри и Ле Мир, что надо возвращаться.

— Но Анды! — сказала Ле Мир. — Разве мы их не увидим?

— Ну, они там. — Я указал через окно отеля.

— И вы называете себя путешественником? Смотрите! Снег! Мой дорогой Пол, должна я просить об одолжении дважды?

Снова мы стали бросать монетку.

Ах, если бы Ле Мир умела предвидеть! И даже тогда — отказалась бы она от этой идеи? Так как эта женщина стремилась к новизне и приключениям, игра была в ее крови от века, у нее был ее опыт, который мы с Гарри разделяли только частично.

Эти покрытые снегом пики! Мы совсем не догадывались, что они приберегли для нас. Мы смеялись, как я помню, когда цивилизация в лице Серро-де-Паско осталась позади.

Мы не могли найти всего нужного в шахтерском городе и послали человека в Лиму. Он вернулся через два дня с мулами, седлами, седельными сумками, ботинками, кожаными гетрами, бриджами, шерстяными пончо и еще сотней вещей, которые мы считали совершенно необходимыми для нашего комфорта. К моменту отправления в нашем распоряжении был целый обоз.

Управляющий отелем нашел нам проводника, который считался самым опытным в Андах — длинный, гибкий парень с безразличным выражением лица, которое было очень мрачным и желтым. Ле Мир он не понравился, но я скорее доверял опыту управляющего отелем и сразу же его нанял.

Мы полностью собрались, все было готово, когда Гарри вдруг объявил, что он не пойдет и не разрешит идти Ле Мир.

— Мне это не нравится, — разволновался он. — Говорю тебе, Пол, мне это не нравится. Я разговаривал с шахтерами и проводниками, все это глупо и опасно. — Потом, видя выражение моего лица, он запальчиво продолжил: — Только не я. Ты меня знаешь; я сделаю многое, что не сделает никто, если смогу. Но Дезире! Я тебе говорю, если с ней что-нибудь случится…

Я оборвал его:

— Мой милый мальчик, это была идея Дезире. И с ней еще говорить об опасности! Она над тобой посмеется.

— Она и так смеется, — признался Гарри с улыбкой, но находясь в сомнении.

Я похлопал его по плечу:

— Бодрее! Наш караван нас ждет… и, видишь, фея тоже. Вы готовы, Дезире?

Она вышла из задней комнаты улыбчивая и радостная. Я никогда не забуду, как она выглядела. На ней были бриджи, белый жакет, кожаные ботинки, гетры и шляпа цвета хаки.

Ее золотые волосы, выбившиеся на лоб и уши, мерцали на ярком солнце; ее глаза сияли; зубы блестели, а на губах играла счастливая улыбка.

Мы помогли ей забраться на мула, потом сели на своих. Внезапно ко мне пришло воспоминание, и я повернулся к Ле Мир:

— Дезире, вы знаете, когда я в первый раз вас увидел? Это было в карете на Гар-дю-Норд. Как по-другому все сейчас!

— И намного интереснее, — ответила она. — Вы готовы? Посмотрите на этого глупого проводника! Ах!

Что ж, месье, вперед!

Проводник, видя, что я кивнул, свистнул. Мулы навострили уши и потом пошли.

— Адьё! Адьё, сеньора! Адьё, сеньоры!

С криком нашего последнего хозяина в ушах мы отправились по узкой улочке Серро-де-Паско к покрытым снегом вершинам Анд.

Может быть, вы помните, что я упоминал о трудности подъема на пик Пайка. Так это были просто детские игрушки, сравнивая с теми тропами, которые мы сами открыли в Кордильерах.

Мы так и не свыклись с опасностями; не прошло и двух часов после того, как мы выехали из Серро-де-Паско, как мы очутились на такой узкой тропе, что копыта мулов еле помещались на ней, тропа шла над пропастью глубиной в километр. И ко всему прочему нам было весьма неуютно.

Нам не удавалось найти свободное пространство, а проводник вел нас, как в сказке, к месту стоянки. Мы поднялись с края узкой долины вверх; в тридцати метрах внизу ревел поток, с другой стороны была стена скал. Тропинка сузилась настолько, что казалось, одна нога моего мула повисала над пропастью.

Но величественность, новизна и разнообразие пейзажа восполняли все. А Ле Мир любила опасность саму по себе. Снова и снова она перегибалась над седлом так, что ее тело оказывалось прямо над глубоким ущельем, а она поворачивала голову и весело смеялась над Гарри и надо мной.

— Дезире! Если подпруга оборвется!

— О нет, не оборвется.

— Но вдруг?

— Тра-ля-ля. Ну, поймайте меня!

И она пыталась заставить мула пойти рысью — тщетная попытка, так как это животное намного больше дорожило своей шкурой, чем она своей. А мул проводника шел в нескольких метрах впереди.

Так продолжалось день за днем, не знаю сколько.

Во всем этом было необоримое притяжение, и, как только мы достигали одной вершины, тут же стремились к другой, которая была еще выше.

Убегающая тропа, ее сюрпризы, новая опасность, тут же забытая, за ней другая, после невообразимого поворота по скату скалы, манила нас снова и снова; и до сих пор не ясно, когда бы мы смогли сказать: «Все, с нас хватит».

Как-то днем, около трех часов, мы разбили лагерь на небольшой поляне в конце узкой долины. Наш проводник, остановивший нас рано, объяснил, что другого места для стоянки нет на расстоянии шести часов езды, а ближайшая гасиенда или деревня находится в восьмидесяти километрах. Мы отреагировали на его объяснения как люди, для которых один день похож на другой, и стали осматриваться, пока он готовил ужин и постели.

Позади нас лежала тропа, по которой мы пришли, как змея, ползущая по скале. Слева, сразу над нами, был обрыв в километр глубиной; справа — группой массивных валунов из кварца и гранита, темные и уродливые.

Там было три валуна, один к одному, как братья-гиганты, потом два или три поменьше в ряд, и между ними другие, разбросанные повсюду, иногда очень близко, как бы выталкивая друг друга.