– Что это ты сегодня на машине, ты ведь зимой не ездишь?

Когда подъехали к дому Лены, Валя помялся, а потом сказал,отводя глаза:

– Может, ты сама сходишь? Неловко мне, понимаешь, вроде я вовсем виноват, послал туда Лену. Сходил бы сам, ничего бы, может, не случилось.

Надежда была сердита на Вальку за то, что все неприятное онпереложил на нее, как обычно делают все мужчины, и сказала:

– Вот и сходил бы, чего ж не пошел?

– Говорят же, на тебя загляделся.

– Да отвяжись ты! – Она с силой хлопнула дверцей.

У Лены дома была одна свекровь – здоровая тетка с крашеннымихной волосами и металлической коронкой сбоку огромного рта. Надежда извинилась,представилась, тетка пригласила ее на кухню. Надежда отдала деньги, собраласьуходить, но Ленина свекровь вдруг предложила ей чаю, и что-то заставило Надеждусогласиться, хотя тетка эта была ей неприятна, потому что она помнила, как Ленажаловалась на свекровь, что та буквально не дает ей жизни и все время пытаетсяих с мужем поссорить. Отхлебнув чаю, Надежда осторожно поинтересовалась,известна ли причина Лениной смерти. Свекровь поджала губы.

– Говорят, что отравление каким-то сильнодействующимлекарством, а в больницах открещиваются, клянутся, что ничего такого они ей некололи. – Раздражаясь, она постепенно повышала голос. – Сами небосьчто-то не то сделали, а теперь репутацию берегут. А сын меня во всем обвиняет.Я, что ли, ее чем-то накормила? А если сама она, то с чего это, интереснознать? Жила на всем готовом, я и за ребенком присмотрю, и обед сделаю, и вквартире приберусь.

Надежда слушала ее и не могла понять, действительно Ленинасвекровь считает себя во всем правой или старается убедить в этом ее, Надежду?До свекрови между тем дошло, что речь идет о покойнице, и она сбавила тон:

– Вот и в последний день, пришла она утром из больницы, я ейпозавтракать предложила, она крошки в рот не взяла, потом прихожу я измагазина, а она вся накрашенная бежит по лестнице сломя голову. В поликлинику,говорит, больничный закрывать, а больничный-то, вот он, я у нее в сумочкенашла, закрытый он, не надо было ни в какую поликлинику ходить. А я утромзвонила в поликлинику участковой нашей, так та говорит, что у нее вчера иприема не было. А потом, я жду-жду, не идут они с внуком из сада, я сама пошла,взяла его, смотрю – бежит с другой стороны совсем, а там машина отъезжает,синяя такая. Вот кто ее, интересно, подвозил и откуда? А сын со мной неразговаривает, и соседи тоже косятся.

– А милиция интересовалась чем-нибудь?

– Мы в милицию заявлять не будем. Зачем это, чтобы нашуфамилию везде трепали?

Свекровь сообразила, что разоткровенничалась с совершеннонезнакомым человеком, и теперь рассматривала Надежду с подозрением.

«Все ясно, – подумала Надежда, – тебя не совестьмучает, а заботит, что соседи скажут».

Она собралась уходить. В прихожей зазвонил телефон. Свекровьпослушала, потом положила трубку и нехотя сообщила, что свидетельство о смертисыну выдали и что в графе «Причина смерти» там сказано: «отравление неизвестнымядом». А похороны будут не раньше понедельника, пока все бумаги соберут иродственники из Новгорода приедут.

Валя маялся в машине, смотрел виновато. Надежда вкратцесообщила ему о разговоре и о синей машине. Валя отмахнулся:

– Знаешь, ерунда все это. Судя по твоим рассказам, этасвекровь такая зараза, что могла нарочно все про Ленку придумать и про машинутоже.

– Может быть, может быть. Да, до смерти довести человекатакой бабе раз плюнуть. Жалко Ленку! Давай вези меня домой – поздно уже, моитам голодные сидят.

– Ух ты, как она мужа боится!

Дома на диване сидели муж и кот с одинаковым выражением налице и морде и дружно обижались на Надежду. Наконец муж повернулся и строгоспросил:

– Случилось что-нибудь, что ты так поздно?

– Случилось много всего, потом расскажу.

Она прижалась к нему, потерлась щекой о плечо.

– Все, ни о чем плохом не хочу думать, впереди два выходных,будем только вдвоем.

– Втроем, – мяукнул кот.

К понедельнику подморозило, на кладбище было скользко и холодно.Стоя у открытой могилы, сотрудники перешептывались, всем не давала покояистория с отравлением, все ломали голову, что же там случилось. Приехали изНовгорода Ленины мать и сестра, а отец приехать не смог, сердце у него больное,как узнал, что дочки не стало, свалился в предынфарктном состоянии. Сестраплакала тихонько, а мать стояла, невидяще глядя перед собой. Всем распоряжаласьсвекровь. Повязав на рыжую копну волос черную косынку, она даже не делала вид,что скорбит, а только расставляла всех по местам, договаривалась с могильщикамии командовала, куда класть цветы. Всем было противно.

Надежда подошла к Вале Голубеву и сказала вполголоса:

– Елистратыч, готовься, речь будешь говорить, какая нашаЛена была хорошая.

Валя встрепенулся:

– А почему я? Когда Никандрова хоронили, Синицкий жеговорил.

– А ты на Синицкого посмотри.

Валя оглянулся. Действительно, было видно, что ЛеонидПетрович речь говорить не в состоянии. Лицо у него было абсолютно серое, щекиобвисли, что делало его похожим на больного бульдога, и постарел он лет надесять, если не на двадцать. Валя присвистнул:

– Это ж надо, с чего его так разбирает?

– Потом скажу.

Валя промямлил речь, она вышла неудачной. Вытирая пот солба, он мрачно пообещал:

– На поминках напьюсь в стельку!

Все цветы были положены на свежую могилу, люди потянулись квыходу. Надежда задержалась: на этом кладбище были похоронены ее родственники,бабушка и тетя, ей хотелось взглянуть хоть мельком, все ли в порядке намогилах. Она свернула в сторону, убедилась, что все аккуратно, постояламинутку, вспомнив бабушку, потом заторопилась, хотела срезать путь, но свернулане в тот проход и вышла к воротам, когда похоронный автобус уже уехал.

«Вот те раз, что же делать?» – подумала Надежда, но тутувидела, как Леонид Петрович Синицкий отпирает синюю «девятку».

Надежда подбежала к нему, окликнула:

– Леонид Петрович!

Он вздрогнул, оглянулся, в глазах мелькнул страх.

– Леонид Петрович, подвезите меня хоть до метро, я не успелана наш автобус.

Он молча распахнул перед ней дверцу. Когда он наклонялся,чтобы помочь ей пристегнуть ремень, она почувствовала, что от него пахнетспиртным. Синицкий слыл в институте непьющим человеком, поэтому она удивилась,а увидев, как дрожат его руки, лежащие на руле, забеспокоилась: «Не влететь быс ним в аварию. Надо же, как он переживает смерть Лены, видно, правду бабыболтали, что у них роман. Точно никто ничего не знал, сама Лена никому ничегоне говорила, и никто их не заставал обнимающимися в кабинете, но НИИ – этобольшая деревня: все про всех все знают. У нас ведь как: парочка еще толькосмотрит друг на друга, и чай они вместе пьют без всякой задней мысли, а нашидамы уже знают, что у них роман, и сколько он будет продолжаться, и кто когопервый бросит».