– Правда? – удивилась Памела. – Оказывается, он тоже совладелец компании? Я и не знала!

– Дело не в том, кто владеет компанией. Дело в том, кто ею управляет. Эти обязанности возложены на меня.

Леди Шарп закивала:

– Да-да, вы как-то упоминали об этом.

Ксантия взяла собеседницу за руку, она хотела, чтобы та внимательно выслушала ее.

– Поймите, Памела, я каждое утро сажусь в экипаж и еду в Ист-Энд. Весь день я сижу в конторе в окружении мужчин, сижу в небольшом мрачном доме, расположенном на грязной улочке Уэппинга, района, наводненного простолюдинами и подозрительными субъектами. И мне это нравится! А люди с изумлением смотрят на меня. Недавно неподалеку от доков какой-то мужчина плюнул в мою сторону. Большинство обитателей этого района не считают меня леди. И мне кажется, члены высшего лондонского общества согласились бы с этими простыми людьми.

– О, теперь я все понимаю… – Леди Шарп в растерянности заморгала. – Ваше положение можно сравнить с ситуацией, в которой когда-то находилась миссис Рейнолдс. Вы же знаете, она была хозяйкой магазина. Но сейчас она – леди Уординг.

– Да, но я никогда не стану леди Уординг или кем-нибудь в этом роде. Я до конца жизни останусь мисс Невилл. И меня никогда не будут уважать в обществе. Боюсь, что мое положение гораздо хуже, чем та ситуация, в которой находилась хозяйка магазина.

Памела надула губки и покачала головой.

– Вы вправе заниматься тем, чем хотите, – заявила она. – Если Киран позволяет вам это, никто не должен осуждать ваш выбор.

– Теоретически это так. Но если в обществе станет известно, чем я занимаюсь, – а это однажды обязательно станет известно, – то неизбежно возникнут сплетни. Высший свет обожает сплетни.

Леди Шарп похлопала родственницу по руке.

– О, если в обществе узнают о ваших занятиях, вас просто сочтут эксцентричной дамой, вот и все. С вашим обаянием и энергией… Поверьте, вы расположите к себе всех. Возможно, в Лондоне даже возникнет мода на подобную деятельность и дамы начнут открывать собственные компании. Я бы, к примеру, с удовольствием занялась производством шляпок. Интересно, как их шьют. Вы, случайно, не знаете? В общем, не беспокойтесь, дорогая. Ваши занятия никак не помешают вам стать компаньонкой моей дочери.

Ксантия невольно улыбнулась. Ее родственница не имела никакого представления о том, что такое коммерция. Она до мозга костей была светской дамой, истинной леди.

– Ладно, Памела, хорошо. Но помните, что я предупредила вас.

– Отлично! Я обязательно приму ваши слова к сведению. А теперь, когда мы уладили все дела, приложите ладонь к моему животу и поздоровайтесь со своим новым родственником, будущим графом Шарпом.

Ксантия невольно улыбнулась.

– Вы думаете, что я что-нибудь почувствую? – спросила она. – Он уже двигается? Бьет ножками?

Памела засмеялась:

– Вы потрясающе наивное создание, моя дорогая! Конечно же, пока вы ничего не почувствуете. Пройдет несколько недель, прежде чем ребенок начнет шевелиться в моем чреве. Но все равно он уже здесь. Хотите, я сообщу вам, когда он начнет бить ножками?

Ксантия вдруг смутилась. Странно, но она испытывала сейчас что-то вроде зависти.

– Да, хочу, – кивнула она. – Для меня зачатие и рождение ребенка – удивительное, совершенно непостижимое событие.

– Вы должны в ближайшем будущем завести собственных детей, – заявила Памела. – Время бежит незаметно. Сколько вам сейчас? Двадцать семь?

Ксантия еще больше смутилась.

– Нет, через несколько месяцев исполнится тридцать. И у меня есть один крупный недостаток, я не замужем. А чтобы иметь детей, как известно, нужен муж.

Леди Шарп расплылась в улыбке.

– В таком случае вы становитесь одной из участниц ярмарки невест! – воскликнула она. – Луиза постарается найти для вас подходящего джентльмена. А вы, в свою очередь, будете искать жениха для нее!

Ксантия покачала головой.

– Я не собираюсь выходить замуж.

– Но почему? Это естественный шаг для любой девушки.

Ксантия отвела взгляд.

– Понимаете, – она тщательно подбирала слова, – джентльмены обычно подыскивают себе в жены молоденьких наивных девушек. Кроме того, меня беспокоит судьба компании. Если я выйду замуж, моя доля акций перейдет в собственность мужа. И даже если он не тронет их, то все равно вряд ли разрешит мне управлять компанией. Ни один муж не согласится, чтобы его жена работала день и ночь.

– О Господи, да возложите вы обязанности по управлению компанией на Кирана, и дело с концом! – воскликнула Памела. – Чем ему еще заниматься? Он распродал все свои плантации, а поместья сдал в аренду. Пусть это останется между нами, дорогая, но Шарп утверждает, что если Киран не образумится в ближайшее время и не займется полезным делом, то его скоро сгубит вино и разврат.

Ксантия нахмурилась.

– Киран ничего не понимает, да и не желает понимать в морских перевозках, – сказала она. – Он продаст компанию первому, кто предложит за нее хорошие деньги.

– Да, верно. Точно так же он поступил со своей собственностью на Барбадосе.

– Нет, он не продал свою землю на Барбадосе, – возразила Ксантия. – Он сдал ее в аренду тем, кто долгие годы работал на ней. И я считаю, что Киран правильно поступил. Тот, кто жил на островах Вест-Индии, прекрасно поймет нас. Слава Богу, времена рабства миновали.

– Да, рабство – это ужасно, но не думаете ли вы, что…

Тут раздался звонок в дверь, и вскоре в комнату вошла горничная.

– Пришла девушка от мадам Клодетт, мэм, – доложила она. – Эта девушка доставила новые наряды для леди Луизы. Не желаете ли, чтобы леди Луиза их примерила?

Памела и Ксантия переглянулись. Обеим было ясно, что разговоры о рабстве пора прекратить. Настало время перейти к тому, что живо волновало всех светских дам – к обсуждению бальных нарядов.

Услышав стук в дверь, барон Ротуэлл, находившийся в дурном расположении духа, досадливо поморщился. Он уже несколько часов сидел за бутылкой бренди в кабинете своего дома на Беркли-сквер и не желал отрываться от своего занятия.

Ротуэлл принадлежат к людям, свято верившим в то, что тишина – единственный настоящий друг, который никогда не предаст. У него было немного приятелей, но даже с ними он почти не поддерживал отношений. Барон терпеть не мог пустой болтовни, а любое общение, по его мнению, как раз и сводилось к ней.

Поднявшись на ноги, он подошел к буфету и налил себе очередную порцию бренди. Барон утешал себя тем, что в Лондоне не было ни одного человека, который мог бы нанести ему сегодня визит Он, Ротуэлл, во всяком случае, никого к себе не приглашал. Каково же было его удивление, когда недавно нанятый им слуга доложил о приходе незваного гостя и с поклоном подал ему визитную карточку. Имя гостя ничего не говорило барону.