моей малышне или Вее. За семью, за роднулек своих неродных, я, и собственную жизнь отдам, не задумываясь, и чужих заберу, сколько потребуется.

Постой, Китя! А чего же ты сейчас сидишь, чего ждёшь? Малых, может, Брон и не тронет — столько трупов ему из лагеря ночью не вынести — но Айк точно в одном шаге от гибели, а ведь друг, что тебе жизнь спасал, про грозящую ему опасность даже ведать не ведает. Не по-людски это. Не по совести, не по чести. Нельзя так.

Но, что я ему расскажу? Что Брон — бес? А во мне другой бес живёт? Тут-то наша дружба и кончится. И не только она. Нет уж. Лучше я спать не стану — всю ночь сторожить буду. Если что, на себя удар приму. Полезет гад к нам, выпущу Ло — и будь, что будет. А прежде заору на весь лагерь. Йока с два он у меня Айка получит!

* * *

— Судари обозники, — громким голосом привлёк к себе внимание командир охраны, как только народ закончил выгружать всё необходимое для стоянки и по просьбе солдат собрался в кучу у края дороги. — За пределы лагеря не выходим. По нужде только группами и под присмотром моих ребят. Нами замечен матёрый муфр, что с обеда по лесу сопровождает обоз. Наверняка и сейчас бродит где-то поблизости. На тракт он не сунется, но остеречься нужно. Прошу не усложнять нам работу.

Я презрительно ухмыльнулся. Подумаешь, муфр. Тот, кого по-настоящему стоит бояться, находится не в лесу, а у нас под носом. Но подход охраны к своим обязанностям мне нравится. По-серьёзному всё у ребят.

У имперцев, и вообще, всё продумано. Для ночёвок между фортами в густом приморском лесу вырублены рядом с трактом поляны, где удобно встать лагерем, и уже дожидаются уставших путников оставленные их предшественниками дрова. Бери и запаливай сразу костёр — грейся, еду готовь. Утром, перед отъездом, в свою очередь напилишь, нарубишь взамен того, что возьмёшь.

Вот и мы на одной такой встали лагерем. Повозки, как ехали, так и брошены вереницей на тракте. Люди же и выпряженные животные перебрались на поляну. Лошадей — в обустроенный здесь же загон, сами — на жёлтую прошлогоднюю травку, которую уже открыл растаявший на солнышке снег.

Народ сразу же разбился на кучки по десятку-дюжине человек, чтобы не палить отдельный костёр на каждую малую группку. Но не по разным углам вырубки разбежались, а сели плотно, поближе друг к другу, чтобы солдатам нас охранять и защищать, коли что, было легче. Очень правильный подход — все рядышком, все на виду.

Мы, хоть и сами вокруг своего костра — нас и так много — зато местечко я выбрал в самой серёдке. Не подлезет сюда Брон по-тихому. Вот никак не подлезет. Но бдить без сна до рассвета всё равно собираюсь, конечно.

Толстое бревно, что всю ночь будет тлеть, закинуто в серёдку затухающего костра. Вокруг костровища, поближе к обложенным камнем углям, расстелены подстилки. Легли потеснее — детвора жмётся друг к другу. Важик с Фокой подсунулись к Лине под бок. Зуйка с Веей — спина к животу. Ну, а позади старшей сестрицы Айк — обеих девчонок рукой обнимает. Хотя одеяло своё у него. Пока под одно с Вейкой лезть стесняется.

Ко мне тоже пытались прижаться, но я отогнал. Сказал, что охотник в лесу один должен спать, чтобы ничего не мешало вскочить и копьё схватить. Оружие, и действительно, рядом с собой положил.

Ночь полнится звуками. И это я не про треск сучьев в костре. Зверь проснулся. Оханье, уханье, вой, визг, но всё вдалеке. Весь приморский край уже вышел из спячки. В течение месяца и остальной материк оживёт, вплоть до самого вечного льда, что на юге далёком огромной белой стеной поднимается к небу. Говорят, он от года к году растёт. И не только ввысь. Потихоньку ползёт сюда, к морю. Когда-нибудь доползёт, и жизнь только на островах и останется.

Но пока далеко-далеко вечный лёд, и жизнь та ключом бьёт. К тракту крупный зверь не полезет, конечно — не на такое многолюдство уж точно — но стая обнаглевших шакалов или голоднючих после спячки волков может сунуться сдуру.

И про смерть-птицу неясыть нельзя забывать. Почему даже летом, в теплынь, костры ночью палят в походе? Только дым или свет от углей — никто точно не скажет, что именно — ту огромную сову и отпугивают. Ты попробуй так лечь на поляне какой. Два из трёх, что с когтями и клювом пернатого хищника познакомишься. Если и не утащит, то кусок мяса вырвет. Говорят, кого полегче реально унести может. Хорошо, что на Муне такие не водятся.

Народ захрапел. Детвора моя, и тем более, вся спит давно. Солдаты дежурят по двое. Сидят с разных сторон лагеря, меняясь, отстояв свою смену. И сидят они лицом к лесу, конечно. Хотя, и развернись кто из них, Брона, лёгшего с самого края лагеря, к тракту поближе, им не разглядеть. Даже я его не вижу со своего места.

Но подкрасться решится — точно замечу. Сна ни в одном глазу. Лежу, ёрзаю. С одной стороны копьё, с другой меч с топориком. В укрытой под одеялом руке зажат метательный нож. В ногах лук со стрелами. Не знаю, что Ло понадобится, потому и обложился всем, что есть из оружия. Хотя, понимаю, что, если у бесов до драки дойдёт, то у моего будет мало шансов. Брону достаточно дотронуться до тебя — и всё, упадёшь мешком. Но Ло это не хуже меня знает.

Час, другой, третий… Солдаты уже дважды сменились. Не торопится гад, знает, что к утру ближе — самоё тёмное, да и самое сонное время. Но глаза у меня и не думают слипаться. Даже колоть себя в ладонь ножом не нужно, как собирался. Страх лучше стали колючей бодрит.

Ну, когда же полезет, бесяка проклятый⁈

* * *

Но Брон так и не сунулся к нам. Более того, ранним утром, когда все ещё только возились с завтраком и впрягали в повозки животных, одержимый покинул лагерь, двинувшись дальше на своих двоих. Как он сказал командиру имперцев и повторил мне, когда подходил попрощаться — слишком долго с обозом выходит, а времени у него мало. И понятно, с его долями ловкости, имея только копьё и невеликий рюкзак на спине, трусцой пробежаться по тракту получится всяко быстрее.

Вот только, смекаю я, причина его ухода в другом. Понял, гад, что не выйдет нас с Айком прикончить по-тихому. Решил рискнуть — вдруг, и правда, вернёмся. А, если не вернёмся, значит Ло сидит в одном из нас, и можно смело всё бросать и отправляться на поиски. Ведь, двое из такой толпы, что тогда на пароме была — это слишком малая доля, чтобы надолго Мун оставлять без присмотра. Ему нужно было делать выбор, и он его сделал. Неправильный, но откуда Брону то знать?

Переиграл я проклятого беса! Вчистую переиграл. Теперь, наконец-то, можно расслабиться.

* * *

— Не… Такое на месте не починить. Это в форт надо.

Один из собравшихся вокруг нашей повозки мужиков, видно, разбирался в этом деле лучше других. Хотя, тут и не надо быть знатоком, чтобы понять в чём беда — обод лопнул.

— А запасное колесо есть?

— В том-то и дело, что нет.

Это уже из толпы отвечают. Вопрос далеко не в первый раз задан. И как я не догадался запасное колесо прикупить у мастера. То есть, тот предлагал, но я решил, что это он так деньги выманивает. Ну что с колесом может случиться? Его же захочешь, не сломаешь. А места занимает много и стоит недёшево. Нет у нас, ни лишнего места, ни лишних денег. Но это я тогда так думал, а сейчас от обиды на себя-дурака локти кусаю.

— Ну тогда, чего думать тут? Сымайте колесо. Выпрягайте коняку. Колесо — на плечо, выпавшие спицы в охапку — и в форт. Там кузнец вмиг починит. И радуйтесь, что далеко не успели уйти. Одним днём в седле обернуться туда-обратно получится.

— Да у нас и седла нет.

Это уже Айк. Ещё один грамотей. Иной раз кажется, что он всё на свете знает, а вот коснулось дело долгого пути на повозке, и выясняется, что Айк тут, как и я, мало соображает, что, как и к чему.

— Гля, какие. Ни колеса у них, ни седла. Дальше Муна, поди, раньше нос не казали.

— Седло я продам, — раздалось из толпы.

— Колёса у вас необычные, крупные, — тронул Айка за плечо мужичок невысокого роста. — Потом обязательно закажи одно мастеру. В дороге оно, видишь, как бывает.