Итальянцы отличались довольно грязными методами, коррумпированностью и связями с преступностью самых разных мастей, в этом они перещеголяли даже традиционно небрезгливых англичан. Кавардак с властью приводил к кавардаку с разведкой. Руководство сменялось раз за разом, и это в разведке было плохим тоном – в нормальных странах руководство разведки не меняется в зависимости от того, кто находится у власти. Многие в полиции и разведке были связаны с мафией. Если в Триполитании просто творились темные дела с распределением средств от добычи нефти, то в Итальянском Сомали все было намного хуже. Порт Могадишо еще в шестидесятые превратился в главную криминальную столицу восточного побережья Африки, а после того, как в моду вошло массовое употребление наркотиков, все стало еще хуже. Весь героин в Африку завозился через Могадишо, и гражданская война мало что изменила, скорее ухудшила – ведь многие из комбатантов были наркоманами. В самой Италии, особенно на промышленном севере, были сильны коммунисты, в шестидесятых-восьмидесятых годах двадцатого века страна балансировала на грани переворота. В парламент раз за разом избирали коммунистов, но сделать они ничего не могли, потому что, с одной стороны, стоял король, а с другой – мафия и крайне правые, готовые к государственному перевороту и резне. Мафии поручали убивать коммунистов, что те делали с большой охотой, но в таком случае разведке и полиции приходилось закрывать глаза на то, что творит мафия. В том числе на убийство судей, прокуроров, других борцов с мафией. Потому что в ответ на аресты многие мафиози могли достать свои заветные папочки – и тогда волна народного гнева, скорее всего, закончилась бы революцией.

На последнем месте шла разведка Австро-Венгрии. Эти тоже не брезговали грязью, но грязью в совершенно другом плане. Вена изобиловала разными мерзостями: жиголо, содомским грехом, проституцией, в том числе и в высшем свете. Именно на этом специализировалась дружественная Великобритании австро-венгерская разведка. Раскопать какую-то мерзость, подложить в нужную постель мужчину, женщину, мальчика или девочку, снабдить наркотиками – на все это австро-венгры были готовы и с большой охотой. Основной их специализацией были биографические рычаги[7]и шантаж.

Второй особенностью австро-венгерской разведки было сотрудничество с откровенными террористами и садистами. Самой сильной частью Триалистической монархии была Великая Хорватия, а там не счесть было потомков славной памяти адвоката Павелича, который не брезговал ничем, в том числе геноцидом. В Хорватии, в местечке Загорье, находился крупнейший в Европе центр нелегального производства оружия, технологии там были таковы, что местным мастерам удалось поставить некоторые образцы на промышленный поток. Большой популярностью пользовались «МР-38» и «Стэны» – кустарные пистолеты-пулеметы без номеров то и дело находили в руках коммунистических террористов, застреленных полицией грабителей банков, итальянских мафиози и похитителей людей. В этих местах была лучшая в Европе пистолетная школа: еще в начале двадцатого века все мужчины в этих местах не выходили из дома без двух револьверов за поясом, а искусством стрельбы из них могли поразить даже видавшего виды североамериканского ганфайтера. Здесь же был крупный центр криминальной активности: МВД Хорватии мирился с существованием на территории страны многочисленных преступных кланов, но только до того момента, пока они не совершали преступление на территории Австро-Венгрии. Местный криминал об этом знал и с удовольствием гастролировал по всей Европе, совершая в основном тяжкие и особо тяжкие преступления. Были деревни, где профессией большинства мужчин была профессия наемного убийцы-гастролера. В Далмации – в рыбацких портах – почти в открытую разгружали наркотики и контрабанду. Большинство мужчин здесь были законченными отморозками, и жизнь их часто заканчивалась у какой-нибудь дороги с дымящимися пистолетами в обеих руках. Всех этих отморозков использовала австро-венгерская разведка, но часто по поручению британцев, которым не хотелось пачкаться, но дело сделать было нужно…

Все эти мысли промелькнули в голове начальника четвертого управления РСХА, генерал-лейтенанта сил полиции Манфреда Ирлмайера, когда его служебный «Хорьх» свернул с Альтманнштрабе[8]на Тиргартенштрабе и почти столкнулся с лихо заворачивающим за угол «Шевроле Каприс Брогем» с берлинскими номерами. Угловатый, по размерам не уступающий «Хорьху» седан с затемненными стеклами лихо прокатился мимо, дав длинный приветственный гудок.

– Идиот! – злобно выругался Курт, бывший стрелок отряда пфадфайндеров, тяжело раненный в Африке и сейчас являющийся водителем и телохранителем начальника четвертого управления РСХА. Курт уже попритерся в Берлине и поэтому решил извиниться: «Прошу прощения, герр генерал-лейтенант…»

– Ничего, Курт, – задумчиво сказал Ирлмайер, – они и в самом деле идиоты.

Он знал их машины каждую, даже помнил их номера – просто так, на всякий случай. Начальник станции ЦРУ по имени Джек Андерсон ездил на «Меркурии Гранд Маркиз», черного цвета и бронированном, еще в распоряжении резидентуры было несколько таких вот танк-седанов «Шевроле», подешевле, но не меньше размером. Помимо того, что в таких вот танк-седанах было очень неудобно протискиваться в берлинских пробках и парковаться на берлинских улицах, – эти машины делали всякую такую деятельность североамериканцев бессмысленной. Нет, они, конечно, брали машины в прокате… при этом каждый владелец проката, сдав машину североамериканцам, шел к телефону и набирал номер гестапо. Но даже сейчас… если бы не эта машина и не идиот за ее рулем, он вряд ли узнал бы, что генерал-полковник сил полиции и генеральный директор РСХА доктор Элих принимает североамериканцев, причем не у себя в кабинете, а там, где он принимает самых доверенных людей. Интересно узнать, зачем…

За то время, пока генерал-лейтенант сил полиции доктор Ирлмайер находился в Берлине на должности начальника четвертого управления гестапо, он тоже… попритерся. Немаркий костюм из смесовой ткани, который просто отстирать и привести в порядок после прогулки по вездесущей африканской красной пыли, сменился на темно-серый однотонный костюм из ателье Любича, одного из лучших портных Берлина. Короткая «армейская» прическа сменилась на элегантную стрижку от КАМЕЕ, правда, в его волосах теперь было много больше седины, чем раньше. Больше он не носил с собой пистолет – положенный ему по должности, почти всегда лежал в сейфе в его кабинете. Он купил себе небольшой домик в предместье Шпандау, полностью разобрался со своим не совсем удачным браком… точнее, совсем неудачным. Он посещал модные берлинские салоны и даже завел себе женщину. Ее звали Катарина, ей было двадцать девять лет, она была привлекательной, имела фамилию с приставкой «фон» и не смогла найти себе подходящую пару – из-за очень дурной репутации ее отца. Но доктору Ирлмайеру на репутацию было наплевать, ведь и у него репутация была не блестящей.

Охраны у него теперь было немного, только Курт, совмещавший должности и водителя, и телохранителя. Работы же стало намного больше – домой он часто возвращался за полночь. Катарине это не нравилось, но она терпела, а он вознаграждал ее тряпками, украшениями, нечастым мужским вниманием и воскресными выездами на озеро Бодензее, где они были вроде как семейной парой. Такой эрзац семьи – как для него, так и для нее…