жёлтых пирамид,

              Пыль, мёртвых ныне армий топот,

             Неясных заклинаний слышу шёпот,

              Востока древнего вдыхаю аромат.

               Песнь чёрной гальки, чаек грусть,

 Холодных волн прибой, вползающий на скалы,

          Норманнов вой, им славы вечно мало,

                Драконов моря заунывный рёв.

              И, обмакнув в чернильницу перо,

         Тону во вновь мелькающих виденьях;

    Сколь Дьявол шлёт своё мне вдохновенье —

           В глазах моих рокочет бесом шторм.

             Я был средь них и жил средь них,

           Но тесно снова мне в моём именьи,

           Опять к чертям угасло вдохновенье,

              Но знаю, что должно меня спасти.

И вот, в цилиндре, в бархате и с тростью в тишине,

             Вдыхая смрад и мрак остылых улиц,

               Прохладой их, забвением любуясь,

          Скольжу туда, где светят красным фонари.

                  Улыбки куртизанок, будто розы,

               Вмиг расцветают, лишь узрев меня.

             Мой чин им недоступен в блеске дня,

             Но льнут теперь они ко мне, как лозы.

                      И вновь необъяснимую тоску

          Топлю в абсенте, жгу в безумных ласках;

                Шагнув во врата Лилит без опаски

        Суккубов рой всласть пожирает мою плоть.

                  Уйду блаженный и ещё хмельной

                 В компании таких же привидений

                 В томленьи, предрассветной лени

     Пройтись по набережной в мёртвой тишине.

                  Вдруг, две неотёсанных фигуры:

             – Месье, всего три франка, ради Бога!

         А если жаден будешь с нами, недотрога,

             Меж рёбер ты получишь точно нож!

    – Не скуп я, господа, только причём здесь Бог?

            Юродивым полезно лишь Писанье!

            Сегодня шлёт из Ада вам посланье

         Сам Мефистофель, не снести вам ног!

           Клинок из трости блеклый обнажив,

        Пронжу сердца с насмешкой негодяев;

             Их трупы пусть в канаве почивают,

        Я ж растворюсь в тумане Сены до зари.

Борис Панкин

МЁРТВЫЕ ХОРОНЯТ МЕРТВЕЦОВ

Борис Панкин родился в 1966-м году в Карелии. Окончил Санкт-Петербургский государственный университет, математик. В настоящее время живёт в Крыму.

Публиковался в журналах «Дружба народов», «Звезда», «Нева», «День и ночь», «Зинзивер», в «Литературной газете» и в газете «День Литературы», на портале «Сетевая поэзия», в различных альманахах и сборниках.

Автор книг «Новый Раскольников» (2011) и «Лабиринт» (2020).

Победитель международного поэтического конкурса «Заблудившийся Трамвай» имени Н. С. Гумилёва, 2014.

Страница в Журнальном зале: http://magazines.gorky.media/authors/p/boris-pankin

мёртвые хоронят мертвецов.

сделай подходящее лицо

под такой ответственный момент.

в траурном переплетенье лент

мёртвые, теперь уже, цветы, —

как она и он, как я и ты.

скорбно и торжественно стоим.

смотрим, как уходит в небо дым,

растворяясь в бледной синеве.

такова, вздыхаем, селяви. —

бьёт ключом, и всё по голове.

прёт, как танк, и не остановить.

альбинони, моцарт и шопен.

суета, томление и тлен.

вязкие прощальные слова.

зябнущего неба синева.

дальний звон нездешних бубенцов.

мёртвые хоронят мертвецов.

Влад Волков

НЕИМЕНУЕМОЕ

Влад Волков живёт в Москве. Работает в компьютерной сфере. Пишет прозу и поэзию в направлении «Лавкрафтовской мифологии» (Мифов Ктулху).

Я слышу многостворчатые пасти,

Взвивающиеся к небу из груди.

Знамёна низвергают, символ власти,

Плетутся фараоны позади.

Я видел, как возносятся святые,

Как мёртвые шагают сквозь Дуат,

Как падают сквозь бездну остальные,

Кто вызов бросил правящим Богам.

Поднялись в воздух сотни мощных крыльев,

Их глаз, смотрящих вдаль, уже не счесть.

Но зверь завыл под слоем живой гнили.

И шей, и морд – шестьсот шестьдесят шесть.

На пиках возвышалась тьма казнённых,

Визжащих, проклинающих вовек,

Всех грешников и во грехе рождённых,

Всё то, что взял и создал человек.

Там первый сразу мог стать и последним,

И сбились иерархии чины.

Все, как один, тонули в вязкой бездне,

Дотла сгорая, коль обречены.

Там Стикс бурлил, и скалилась Харибда,

Там змей Уроборос хвост поглотил.

А пучеглазые молились на свой идол,

Чтоб бог Бокруг их дланью защитил.

Под блеск доспехов мраморных валькирий,

С суккубами сражались в облаках,

То воинство, что о пернатых крыльях,

С молитвой Элохиму на устах.

Где скрежет молний – там и звуки грома.

Гиганты спорят, кто из них лютей.

Но все склонятся, если выйдет Кронос,

Который пожирал своих детей.

И голубь не притащит ветку вербы,

И око Ра не льётся из-за туч.

Лишь воет Гарм, скулит протяжно Цербер,

Но не соединить врата и ключ.

Людские вопли слёз, мольбы прощений,

На капищах у склепов и гробниц,

В неистовстве всех жертвоприношений,

Всё кланяются и спадают ниц.

Идут войной, друг друга убивают,

Калечат, пожирают средь молитв.

К воинственным богам своим взывают.

Арес и Морриган, Сехмет и Святовит,

Взирают с полным боли взглядом,

Как полыхают континенты битв,

Как возникают девять кругов Ада,

Под гулкий зов, что Гавриил трубит.

Война за души – мелочной разборкой,

Покажется, коль буду я готов.

Вестник Богов, древнейших, мудрых, зорких,

Избавившихся от своих оков.

Как пленники, мы сбросим свои цепи!

Пусть мёртвые восстанут из могил,

И гимны воспоют Ньярлатотепу,

Что в бегство всех врагов их обратил.

И воссияют