– Я ему не сказала ни слова, – ответила София. – Что делать, не знаю. Даже если я прощу его, какая разница, ему все равно.

Бабушка не нашлась что ответить.

Маппе совсем одичал и почти не бывал в доме. Шерсть его приобрела привычный на острове серо-желтый оттенок – цвет гор или солнечных пятен на песке. Когда кот крался по прибрежному лугу, казалось, что это ветер колышет траву. Он мог часами караулить свою добычу в зарослях кустарника, на фоне заката иногда появлялся его неподвижный силуэт с навостренными ушами, который вдруг исчезал… и через секунду раздавался чей-то последний писк. Маппе продирался между ветвями низкорастущих елей, вымокший под дождем, с прилипшей к худому телу шерстью, и сладострастно вылизывал себя, когда выглядывало солнце. Он принадлежал только себе и был абсолютно счастлив. В жаркие дни Маппе катался по пологой горе, грыз время от времени какую-нибудь траву, а иногда его рвало собственной шерстью, о чем он, впрочем, быстро забывал, как это бывает у кошек. Что он еще делал – никто не знал.

Однажды в субботу к ним на чашечку кофе приехали Эвергорды. София спустилась на берег, чтобы посмотреть на их лодку. Лодка была большая, загруженная сумками, корзинами и всякой посудой, а в одной из корзин мяукал кот. София приподняла крышку, кот лизнул ей руку. Он был толстый, с белой шерстью и круглой мордой. София вынула его из корзины, и всю дорогу кот не переставая мурлыкал.

– A-а, ты нашла кота, – сказала Анна Эвергорд, увидев Софию. – Он очень милый, только вот мышей не ловит, поэтому мы решили отвезти его нашему инженеру.

София села на кровать, держа на руках тяжелого кота, тот умиротворенно мурлыкал. Он был мягкий, теплый и послушный.

Все уладилось очень легко, бутылка рома закрепила обмен. Маппе поймали, и он понял, что произошло, только когда лодка Эвергордов подплывала к деревне.

Нового кота звали Сванте. Он ел плотву и любил, когда его гладили. Сванте сразу же облюбовал себе детскую и каждую ночь спал в объятиях Софии, а по утрам выходил к утреннему кофе и досыпал на постели у печи. В солнечные дни Сванте катался по нагретой горе.

– Только не здесь! – кричала София. – Это место Маппе. – И она перетаскивала кота, который лизал ее в нос и послушно катался по траве на новом месте.

Лето было в самом разгаре, один за другим проходила вереница длинных лазурных дней. Каждую ночь Сванте спал, уткнувшись носом Софии в щеку.

– Странно, – сказала однажды София, – мне надоела хорошая погода.

– Вот как? – откликнулась бабушка. – Значит, ты похожа на своего деда, он тоже больше любил шторм.

София ушла прежде, чем бабушка ударилась в воспоминания.

И вот как-то ночью, сначала осторожно, а потом все набирая и набирая силу, подул ветер, а к утру по всему острову бушевал со зловещим свистом зюйд-вест.

– Просыпайся, – шепнула София. – Просыпайся, дорогой, шторм начался.

Сванте заурчал и вытянул во всю длину нагретые теплой постелью лапы. Простыня была в кошачьей шерсти.

– Вставай, – закричала София, – ведь на дворе шторм!

Но кот только перевернулся на свой толстый живот. И тогда София, неожиданно для себя, пришла в ярость, она распахнула дверь, выбросила кота на ветер и, увидев, как он прижал уши, закричала:

– Охоться! Делай что-нибудь! Ты же кот! – и, заплакав, забарабанила в дверь бабушкиной комнаты.

– Что случилось? – спросила бабушка.

– Я хочу, чтобы Маппе вернулся! – плакала София.

– Ты что, забыла, сколько с ним было мучений?

– Было ужасно, но все равно я люблю только Маппе, – сказала София твердо.

На следующий день Маппе был возвращен.

Грот

В глубине залива, на самом большом песчаном острове, растет невысокая ярко-зеленая трава. Ее корни плотно сплетаются друг с другом в крепкую сеть, которой не страшен никакой шторм, – прочнее ее нет ничего на свете. Огромные волны несутся к берегу, выскребая песчаное дно, а очутившись в бухте, пасуют перед травой, растекаясь на мелкие лужицы. Они могут размыть песок, но одолеть траву им не под силу, даже затопленная водой, она разрастается на новых пригорках и ложбинах. Выходя из моря, долго чувствуешь травяной ковер под ногами, в местах повыше растет фукус, а еще выше настоящие джунгли из зарослей спиреи, крапивы, вики и других растений, любящих соленую воду. Высокий и густой, этот лес быстро растет на почве, удобренной перегноем из водорослей и рыбы. Он изо всех сил тянется вверх по склону, пока ему не преграждают путь верба, ольха и рябина, их верхушки склоняются так низко, что, пробираясь по лесу, приходится отводить ветви в стороны, вытягивая руки, будто плывешь. А когда зацветают рябина и черемуха, в лесу резко пахнет кошками.

София прокладывала себе дорогу, орудуя большими ножницами с таким терпением, на какое была способна, когда дело ее интересовало и особенно если оно было секретом для других.

Вот она вышла к большому розовому кусту, его звали Роза Ругоза. Когда на Розе Ругозе распускались крупные одиночные цветы, которые стояли как ни в чем не бывало даже после шторма и опадали только по собственной прихоти, люди из деревни приходили посмотреть на это чудо природы. Корни ее выступали из почвы, отшлифованные волнами, в ветках застряли листья фукуса. Через каждые семь лет Роза Ругоза умирала, сломленная суровыми испытаниями, но возрождалась в детях, пробивающих свои ростки рядом, на той же соленой почве, и все повторялось сызнова. Почти на том же месте. За Розой Ругозой путь пролегал через колючие заросли крапивы, потом шли спирея, волчья ягода и вербейник, за ольхой, на пороге леса, росла большая черемуха. Если, выбрав правильный день и направление ветра, лечь под черемуху, можно увидеть, как она осыпается вся разом, на твоих глазах. Только нужно быть очень осторожным. Кусты усеяны насекомыми, их даже не видно, но чуть заденешь за ветку – и они посыплются на тебя.

За черемухой на мшистом покрове росла сосна, в этом месте гора круто поднималась, и каждый раз неожиданно открывался вход в грот. Совершенно неожиданно. Грот был узкий, с влажными черными стенами, в нем пахло гнилью, а в глубине расположился алтарь, поросший зеленым мхом, густым и мягким, как плюш.

– А ты не знаешь, что я знаю, – сказала София.

Бабушка отложила детектив и выжидательно посмотрела на внучку.

– Знаешь, что я знаю? – снова спросила София.

– Нет, – ответила бабушка.

Они пришвартовались у скалы и стали карабкаться к розовому кусту по потайному пути Софии. День был подходящим для такого путешествия: