и Деклана, чтобы они, уйдя на пенсию, тоже приехали сюда. Я не сомневаюсь, что есть и другие люди, подобные нам, спокойно доживающие свой пенсионный возраст по всему Мэну, штату, который долгое время использовался Агентством как удобное место для конспиративных квартир. Хотя эти коллеги не представились мне, Бен наверняка знает, кто они такие. Бен знает все.

Деклан подаёт мне бокал мартини. Он настолько холодный, что его больно держать, а мне как раз такие и нравятся.

— Мы слышали, у тебя сегодня был нежданный гость, — говорит Ингрид.

Я смотрю на Деклана, который был единственным человеком, которому я рассказала об этом визите. Он виновато пожимает плечами. — Ты определенно не терял времени даром, распространяя эту новость. — говорю я.

— Я счёл нужным рассказать им об этом. Когда в нашем маленьком городке появляется посторонний, это вызывает волну возмущения.

— Расскажи нам о ней?! — просит Ингрид.

Я делаю глоток этого о-о-очень холодного, о-о-очень нежного мартини. — Она сказала, что ее зовут Бьянка.

Теперь они все придвигаются поближе, чтобы присоединиться к разговору. Все это время они ждали, прислушивались. Они всегда прислушиваются к любым крупицам информации, которые могут оказаться полезными.

— Бьянка. Это имя мне ни о чем не говорит. — сказала Ингрид. Остальные тоже качают головами.

— Новое лицо. — говорю я им. — Чуть за тридцать. Рост пять футов семь дюймов, вес около ста тридцати фунтов. Черные волосы, карие глаза.

— Какой-нибудь региональный акцент?

— Для моего уха это трудноуловимо. Возможно, британский английский. Приобретённое произношение. Может быть, она прожила там несколько лет.

Они все кивают, впитывая эту информацию. Этим четверым не нужно делать заметок; теперь это навсегда зафиксировано в их сером веществе.

— Что ей здесь было нужно? — спрашивает Ингрид, поправляя свой шарф. В городе, где чистая рубашка и синие джинсы считаются нарядной одеждой, Ингрид никогда не отказывалась от своего чувства стиля. Ее серебристые волосы элегантно уложены и скреплены оловянной заколкой-бабочкой, а шелковый шарф идеально завязан на шее. Она может выглядеть как матрона с Парк-авеню, но за ее мягким приятным выражением лица скрывается гений взлома шифров.

— Она пришла по поводу одного старого дела, в котором я участвовала, — говорю я, жалея теперь, что доверилась Деклану. — ничего особенно интересного.

— И все же для нее было достаточно важно проделать весь этот путь, чтобы увидеть тебя. Как давно было это, гм, дело?

— Много лет назад. — Я поворачиваюсь и бросаю на Деклана мрачный взгляд. Он смотрит прямо на меня, его взгляд непоколебим. — Старая история. — добавляю я.

— Почему они спрашивают тебя об этом сейчас?

— О, ты же знаешь, как это бывает с этим новым поколением, — говорит ее муж Ллойд. — у них нет должного представления об истории операций. Они нуждаются в том, чтобы мы ввели их в курс дела.

Ингрид не собирается уходить от этой темы. В отличие от Ллойда, она чувствует, что за визитом Бьянки кроется нечто большее, чем я им рассказала. — Чего она хотела от тебя?

Я делаю еще один глоток мартини, обдумывая свои следующие слова. — Много лет назад я работала с одной женщиной. Она пропала из виду, и им нужна моя помощь в ее поисках.

Ллойд фыркает. — Сначала они говорят нам, что мы стали слишком стары для этого дела, а потом приходят к нам за помощью, когда понимают, что не знают, что делать. Пусть они учатся на работе, как это делали мы. — Он постукивает себя по голове. — Все по-прежнему на месте. Каждая мелочь, если бы они только потрудились спросить нас.

Бен, кажется, обеспокоен этим разговором. В свои семьдесят три года он самый старший среди нас и неофициальный глава нашего тесного маленького круга. — Мне не нравится, как это звучит. — говорит он.

— Какая часть из этого? — спрашивает Ллойд.

— Она является сюда без предупреждения и просит тебя о помощи. Это выходит за рамки дозволенного. Эта деревня — наша личная демилитаризованная зона. Это причина, по которой мы здесь живем, — чтобы нас оставили в покое.

— Ну, я её, разумеется, не приглашала. — говорю я.

— Бьянка. Бьянка… — Ингрид роется в своей потрясающей памяти в поисках имени. — На какое бюро она работает?

— Она не сказала. Если я не ошибаюсь, Восточная Азия?! Потому что женщину, которую она ищет, в последний раз видели в Бангкоке.

— Псевдоним? — предполагает Деклан.

— Или она такая новенькая, что мы о ней не слышали. — говорит Ингрид.

Я думаю о женщине, которую встретила на собственной кухне. От неё так и веяло хладнокровием и готовностью пойти на смертельный риск. — Это не какая-то салага. Она прошла полевые испытания.

— Тогда мне придется спросить своих друзей в штаб-квартире. Посмотрим, знают ли они о ней.

— Заодно спроси в штаб-квартире, не планируют ли они прислать еще каких-нибудь посетителей. — добавляет Бен.

Ллойд вернулся к бару и наливает себе еще мартини. — Что скажешь, если мы продолжим нашу программу? Деклан принес свое знаменитое карри из козлятины. И я потратил все утро на то, чтобы опалить щетину со свиной грудинки, так что, надеюсь, вы отнесетесь к моей поркетте с должным уважением.

Предполагалось, что это заседание книжного клуба, но никто даже не упомянул название книги, которую мы должны обсудить. Ибн Баттуте и его приключениям в средневековом мире придется подождать, пока наши желудки не наполнятся и мы не обменяемся сплетнями. Мы все переходим в столовую, где вскоре накрывается стол с неизменно превосходным карри Деклана, персидским рисом Бена, свининой Ллойда и моим тайским ларбом — рецептами, которые мы собрали за годы работы в отдаленных местах. Жизнь за границей меняет ваш вкус; пристрастие к чили — это реальность.

Я смотрю на сидящих за столом, на кружок знакомых лиц, на волосы, которые поседели, или начинают седеть, или — как в случае с Беном — совсем исчезли. В этих мозгах накоплен более чем вековой опыт, но время идет своим чередом. Сюда приезжает молодежь, и мы становимся расходным материалом. Итак, мы прогуливаемся по нашей тихой маленькой деревушке, рассказывая о книгах, которые мы прочитали, и блюдах, которые мы готовили, а также о том, где найти лучший онлайн-источник коры кассии и сычуаньского перца-горошка. Полагаю, что есть вещи и похуже.

Звонит мой сотовый.

Я не жду никаких звонков, и это необычно, что мне вообще кто-то звонит, потому что я поделилась своим номером мобильного с весьма небольшим кругом людей. Я опускаю взгляд на свой телефон и вижу имя Лютера Янта в идентификаторе вызывающего абонента. Он, наверное, звонит, чтобы еще раз поблагодарить меня за лисью шкурку, которую я подарила ему сегодня