Толстый Роман Иванович, немного поерзав, сказал:

— С трусами вроде порядок, но все равно — брюки жалко. Вдруг их еще в химчистку примут.

— Значит, брюки тебе жалко, а школьный стул пропадай! — обиженно произнес Арсений Владимирович.

Тут в дело вмешался Марат Ахметов.

— У меня есть предложение.

— Предлагай, — разрешил заместитель директора.

— Сейчас попробую от Романа Ивановича отковырять этот клей ножичком, — сказал Ахметов.

— Молодец, — похвалил Арсений Владимирович. — Действуй, но только осторожно.

— Чтобы, если так можно выразиться, тела моего не задеть, — напутствовал в свою очередь Роман Иванович. — Но вообще я тебе, Ахметов, доверяю. Ты у меня в последнее время хорошо по литературе идешь.

Марат Ахметов и впрямь за последнее время взялся всерьез за занятия. Многие учителя даже утверждали, что в этом есть что-то противоестественное и добром Ахметов не кончит. Их вполне можно было понять. С первого по девятый класс Марат едва перебивался с двоек на тройки. До тех самых пор, пока отец его, бывший носильщик на Курском вокзале, а ныне сверхкрутой бизнесмен, Хамитяй Хамзяевич Ахметов, не отправил сына в платную школу. Марат сильно затосковал без родного класса. И дал Ахметову — старшему клятвенное обещание хорошо учиться, если тот вернет его в две тысячи первую. Отец сдался. Сын пока слово держал.

Вот и сейчас, приблизившись к литератору с раскрытым перочинным ножом фирмы «Викторинокс», Марат предложил:

— А хотите, я, пока буду стул отскребать, прочту вам Некрасова?

И Марат с чувством продекламировал:

— О Муза! Я у двери гроба!.. Услышав про гроб, Роман Иванович поежился и сказал:

— После прочтешь, Ахметов. А сейчас тебе лучше не отвлекаться. Действуй молча.

Моя Длина фыркнула. Марат от неожиданности дернулся. Брючная ткань затрещала.

— Ты что с моими штанами делаешь? — горестно возопил пожилой учитель.

— Теперь, Роман Иванович, с ними уже ничего не сделаешь, — отозвался Марат. — Дырка насквозь.

— Видимо, материал разъело, — сказал Арсений Владимирович.

— Может, дорвем? — кинул на него вопросительный взгляд Ахметов.

— Дорывай, — разрешил заместитель директора.

— А как же я? — спросил Роман Иванович.

— У меня в подсобке старые галифе лежат, — отвечал заместитель директора. — Как-нибудь уж сегодня в них прокантуешься.

— Не прокантуюсь! — грянул Роман Иванович. — Мне твои галифе только на нос налезут!

— Может быть, ты и прав, — посмотрел Арсений Владимирович на грузного литератора.

— Не волнуйтесь, Роман Иванович. Я вам сейчас куплю новые брюки, — заверил Марат Ахметов.

— Я не могу принимать такие дорогие подарки от учеников, — заартачился литератор.

— Это не подарок, а компенсация, — покачал головой Ахметов. — Ведь я ваши брюки порвал?

— Порвал, — вынужден был согласиться Роман Иванович. — Но ты же ведь не нарочно.

— Все равно, раз нанес ущерб, то должен компенсировать, — стоял на своем Марат. — Меня предок так учит.

— В простом магазине не купишь, — мигом оценила габариты учителя Моя Длина. — Надо нам с тобой, Маратик, идти в «Три толстяка». Как раз на проспекте Мира магазин недавно открылся.

— Денег-то у тебя хватит? — осведомился директор.

— Без проблем, — вытащил из кармана Ахметов пластиковую карточку «Виза».

— Ну если в качестве компенсации, — сдался Роман Иванович.

— Сейчас все сделаем в лучшем виде, — засуетилась Моя Длина.

Добежав до кабинета домоводства, она принесла сантиметр. Марат под ее руководством тщательно обмерил литератора. И ребята побежали в магазин «Три толстяка».

Почти тут же после их ухода раздался звонок на перемену.

— Ой! — заволновался литератор. — Сейчас сюда придут женщины. Что же мне делать?

Арсений Владимирович, открыв шкаф, извлек на свет черный халат, которым пользовались учительницы во время субботников.

— Надевай, — протянул Роману халат Арсений. — Посидишь в нем за дверью. Тебя особо и не заметят.

Однако он ошибся. Каким-то непостижимым образом слух, что Роман почти голый

сидит за дверью учительской, облетел всю две тысячи первую. Не успела еще начаться перемена, как школьники разных классов и | возрастов стали под всякими предлогами заглядывать внутрь. Хорошо еще, перемена была короткой.

Когда начался второй урок, благородный Арсений Владимирович взялся подменить Романа Ивановича в шестом классе.

— ОБЖ у них проведу, — сказал он.

— А как только Роману Ивановичу принесут брюки, — подхватил директор, — разберемся, кто в десятом «Б» устроил такое безобразие.

Но десятый «Б» уже сам разбирался. То есть, когда Роман отбыл вместе с приклеившимся к нему стулом, ребята долго смеялись. Когда же приступ веселья унялся, Олег строго спросил:

— Кто это сделал?

— А как ты думаешь? — отозвался с кривой усмешкой Вадик Богданов.

— Теперь нам устроят, — покачал головой Пашков.

— Хорошо, что Роман прилип, а не химичка, — отозвался Женька. — Она бы сейчас такое закатила.

— Может, это и впрямь она что-нибудь вчера пролила? — сказала Таня.

— Пролила-а не пролила-а, — с издевкой протянул Вадик Богданов. — Кто ж теперь что докажет?!

Вадик Богданов появился в две тысячи первой школе лишь первого сентября этого года. Отношения с Олегом, его друзьями и остальной частью бывшего класса «В» у Вадика сразу не сложились. Зато его поддержали бывшие «бешники», в среде которых он стал признанным лидером. Словом, с появлением Владика, вместо бывшего дружного класса «В», у Андрея Станиславовича оказался десятый «Б», расколотый на две противоборствующие группировки.

— Так кто все-таки это сделал? — повторил Олег.

— Вы же вроде у нас великие детективы. Вот и догадайтесь, — с усмешкой отвечал ему Вадик. — Поломайте головки, подумайте. А нам, ребята, здесь больше делать нечего. Роман до конца урока точно не явится. Пошли лучше покурим.

Группировка Богданова разразилась подобострастными смешками. И все они, включая рыжую Дусю Смирнову, высыпали из класса.

— Во гад, — расправил атлетические плечи Боря Савушкин. — Это он сделал. Или кто-нибудь из его прихлебателей. Морду ему, что ли, набить?

— Я бы с удовольствием, — мигом поддержал его Олег, у которого были особые счеты с Вадиком.

— Тогда пошли, — поманил его к двери Савушкин. — Сейчас еще Марата найдем, и Вадик может копать себе могилу.