— Могу я чем-нибудь ему помочь? — спросила Дайна.

Мужчина закрыл дверь и повернулся к пей:

— Сейчас он в надежных руках. Не беспокойтесь о нем, дорогая. Подумайте немного о себе. Полагаю, я должен дать вам объяснения. Картрайт хотел вам все рассказать, он чувствовал себя виноватым из-за того, что так с вами обошелся.

— Прошлой ночью?

Мужчина кивнул.

— В нашей профессии пет места для сантиментов, — мрачно промолвил он. — Я говорил это мальчику. Не то чтобы он нуждался в напоминаниях. Молодой Картрайт — один из лучших моих людей. Хотя странно, что он пришел сюда.

Дайна почувствовала, что краснеет. Взгляд незнакомца был дружеским, почти отеческим. Его поведение внушало уверенность. Она почти забыла, что беседует среди ночи в спальне с посторонним человеком, одетая в розовую нейлоновую пижаму. Но ей не нравились намеки — пусть даже туманные, — что Картрайт потерпел неудачу в своей работе (какой именно???) из-за сентиментальности и что она каким-то образом помешала ему достичь цели. С детства наделенная хорошо развитым воображением, Дайна живо представила себе бледного и решительного Картрайта в сверкающих доспехах, отправляющегося в крестовый поход, а себя — с плачем цепляющейся за стремя его коня.

— А что у вас за работа? — внезапно спросила она.

— Самое время этим поинтересоваться. — Седой мужчина придвинул единственный стул и сел, глядя на нее. — Вам следует знать о ней.

— МИ-6? А может, 7 или 8?

Незнакомец усмехнулся — словно камнем царапнул по цементу.

— Ничего подобного. Никаких официальных учреждений. Мы просто делаем пашу работу, какой бы она ни была.

— Но тогда вы, конечно, знаете, что, если вы или кто-нибудь из ваших людей попадетесь, правительство будет отрицать...

— Что именно? — насторожился седой мужчина.

— Ничего, но такие вещи случаются.

— Безусловно, случаются. — Незнакомец откинулся на спинку стула. — Это вы тоже должны знать, находясь в самой гуще событий.

— Выходит, это не обычное убийство?

— Нет.

— Шпионаж? — Дайна широко раскрыла глаза; мужчина отечески улыбнулся.

— В некотором смысле. Человек, которого убили прошлой ночью, не просто пьяница и неудачник. Некогда он был видным ученым. Но с ним произошла какая-то личная драма — кажется, жена ушла к другому мужчине. Он начал пить, пил почти двадцать лет и был замешан в разных темных делах. Али — известный агитатор и экстремист. В целом он мелкая сошка, не имеет твердых политических убеждений и готов делать грязную работу для любого, кто хорошо платит. Они оба прибыли в Бейрут продавать информацию тому, кто предложит самую высокую цену, и, очевидно, не сошлись в условиях продажи.

— А каким образом мистер Картрайт оказался здесь прошлой ночью?

— У нас есть свои источники, — с явным нежеланием ответил человек в сером. — Использование информаторов — грязное дело, но в полицейской работе это необходимо. А наша работа в некотором роде полицейская. Естественно, Картрайт не ожидал убийства. Он надеялся убедить обоих, особенно Лейарда, у которого могли сохраниться остатки достоинства, продать их информацию нам, а не... другой стороне. Но Картрайт пришел слишком поздно.

— А что случилось с ним сегодня вечером?

— Надеюсь, Картрайт сам сможет сообщить нам это после того, как с ним поработают врачи. Он всегда настаивал на том, чтобы играть в одиночку. Я много раз говорил ему, что это рискованно. Впрочем, я могу догадаться, что произошло.

— Что вы имеете в виду?

— Неужели вы не понимаете? — Человек в сером покачал головой; он казался расстроенным. — Мне бы не хотелось выступать в роли рассказчика.

— Хорошо бы хоть кто-то рассказал мне что-нибудь, — свирепо сказала Дайна.

— Это слишком просто. Лейард и его сообщник имели кое-что на продажу. Но этого... э-э... документа не оказалось в комнате. Он исчез. Спор, окончившийся убийством Лейарда, очевидно, касался упомянутого документа. Вы одна слышали этот спор.

— Исчез... — пробормотала Дайна; в комнате было тепло, но пальцы ног у нее онемели, а руки покрылись гусиной кожей. — Очевидно, его забрал другой человек — Али.

Мужчина в сером покачал головой:

— Едва ли они держали документ при себе. Опытные воры, имеющие дело с не слишком щепетильными покупателями, обычно не столь доверчивы. Нет, они его где-то спрятали, прежде чем идти в отель.

— Так вот почему... — Дайна не окончила фразу. — Инспектор Ахуб знает об этом?

— Официально инспектору Ахубу ничего не известно о пашей организации, — ответил человек в сером.

— А этот мистер Смит, он думает, что я...

— Смит? — Человек в сером снова напрягся. — Доктор Джеффри Смит?

— Доктор?

— Подобно многим докторам философии, он предпочитает обращение «мистер», по его докторская степень вполне законна. Он контактировал с вами?

— Пытался. По-моему, доктор Лейард был его другом, и он хочет поговорить о его последних минутах.

— Последних минутах! — с презрением повторил человек в сером и погрузился в молчание.

Некоторое время он сидел, постукивая по колену указательным пальцем и скривив губы, потом решительно посмотрел на Дайну:

— Я вынужден сообщить вам больше, чем намеревался, так как мне совесть не позволяет оставить вас без предупреждения. У Лейарда не было друзей, мисс ван дер Лин. Смит знал так же хорошо, как и я, во что тот превратился. И тем не менее он единственный ученый в Бейруте, который имел какие-то дела со старым пьяницей. Смит — очень опасный человек. Предупреждаю: не имейте с ним ничего общего. Ничего ему не говорите. — Увидев, что Дайна испуганно уставилась на него, он с сожалением добавил: — Боюсь, что Картрайт был прав: вы в опасности. Должно быть, он пришел сюда, чтобы поговорить с вами или защитить вас, но встретил кого-то, чьи намерения были не столь дружелюбны.

— Ой! — вскрикнула Дайна.

— Не бойтесь, дорогая. Картрайт помешал этому человеку, а мы о вас позаботимся. — Лицо человека в сером смягчилось, и в глазах появилось нечто вроде огоньков. — Решение просто. Расскажите мне, что вы слышали, и вы перестанете представлять интерес для неприятных личностей.

— В самом деле?

Человек в сером позволил себе слабый намек на раздражение:

— Дитя мое, как только мы найдем пропавший документ, другие поймут, что игра проиграна.

— Но я не знаю, где документ! Я не поняла ни единого слова из этого разговора! Вы должны мне верить! Никто не верит, но это правда. Я не знаю арабского.

— А ваши беседы с горничной?

— Да, мистер Картрайт слышал нас. Неудивительно, что он счел меня лгуньей. Но это была всего лишь игра! Я певица, мой слух тренирован для звукоподражания. Так я заучиваю иностранные языки, чтобы петь на них...