– Да нет. Мы ее уже дня три не видели. Она ключ-то нашла, Танюш?

– Пока нет.

– Танюша, – трубку взяла Антонина Васильевна, – ты ей передай, пусть зайдет к нам сегодня. Хоть щей горячих поест. Она ведь вечно на бутербродах. И ты с ней приходи.

– Хорошо. Я передам.

– И сама приходи, – продолжала убеждать меня Антонина Васильевна.

– Да, да, обязательно, – пробормотала я и отключила телефон, понимая, что произошло нечто ужасное и, возможно, непоправимое.

– Она пропала? – голос Димки дрогнул.

– Наверное. Заедем на всякий случай к ней домой. Но не думаю, что мы ее там найдем.

За дверью Ленкиной квартиры стояла зловещая тишина.

Я открыла квартиру подруги своим хитрым способом, с помощью пилочки для ногтей, и прошла внутрь, оставив Диму на площадке. На шухере, так сказать.

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – Истомина дома после ночных приключений не появлялась. Кошмар.

– Ну, что там? – спросил Дима, когда я принялась закрывать дверь.

– Ничего. Она исчезла. По чьей-то злой воле. Тебе, думаю, лучше пока тоже исчезнуть. Только в отличие от Ленки, по собственной воле. Иначе, чувствую, добром это не кончится. Я одна, кого этим ребятам в кашемировых пальто вычислить сложнее всего. Про меня у них никакой информации. Кроме того, что я – зеленоглазая блондинка.

– Да брось ты, Таня, с какой стати я должен скрываться? У меня бизнес, между прочим. И завтра я, свежий, как огурчик, должен быть на рабочем месте. Когда хозяин не следит за своей вотчиной, то знаешь, что с бизнесом случается?

Димка игриво чмокнул меня в щечку и хитровато улыбнулся.

– Пошли, – сказала я несколько резковато, увлекая его вниз по лестнице и не преминув продолжить: – А ты знаешь, что может случиться с тобой, если ты не послушаешь доброго совета друга, дурья ты башка? Конечно, не знаешь… Тогда заранее пиши завещание. И желательно на мое имя. Поскольку расследовать дела об убийствах забесплатно я до сих пор не бралась.

Димкино лицо сразу стало серьезным:

– Ты считаешь, что Лену убили?

– Ничего не могу сказать. Но вполне возможно. Похоже, эти ребята взялись за нас всерьез. Так что перестань кривляться и езжай-ка ты лучше пока на мою конспиративную квартиру. Я тебя подброшу. А сама займусь этими «близнецами». Может быть, до завтра я решу наши общие проблемы, и тогда ты спокойно сможешь вернуться к своим обычным делам.

– А как же ты?

– Я же тебе сказала: обо мне у них нет никакой, в сущности, информации. Если, конечно, они Ленку уже не раскололи. Но я обещаю быть очень осторожной. Может быть, даже замаскируюсь. И, возможно, тоже переберусь на конспиративную квартиру.

– Тань, ведь у тебя есть знакомые в милиции?

– Ну и что?

– Как что? Не лучше ли заявить об исчезновении подруги? И не проще ли выдать милиции ту информацию, которой мы на данном этапе владеем?

– Нет, – решительно сказала я.

– Но почему?

– А потому, что, во-первых, мы не знаем точно, на сто процентов, пропала ли Ленка. Во-вторых, те, кто действует столь нагло и откровенно, смогут пойти на крайности. Им, по всей видимости, терять нечего. Если они без проблем из «обезьянника», по сути, дела выкрали Истомину, значит, у них есть хороший «папа», который их, используя их же терминологию, запросто отмажет. А беспечная моя подруга сложит свою буйну голову, так и не узнав, что же такого она сделала. Вот так, милейший мой друг, – я щелкнула его по носу. – Нам же с тобой остается ждать, пытаться выйти на них самостоятельно и молиться за Ленкино драгоценное здоровье. Смею надеяться, что наши отморозки имеют хоть малейшее уважение к женщине. Хотя надежда на их лояльность, честно говоря, весьма и весьма слабая. Но это пока лишь домыслы. Может быть, я зря паникую и все обстоит совсем не так, как я живописала.

За такой вот милой беседой мы доехали до моей второй квартиры.

– Прошу, – сказала я, распахивая перед Димкой дверь.

– Бог ты мой, с кем меня судьба свела. Ты прямо агент ноль-ноль-семь. Даже коспиративная квартира имеется.

– Не юродствуй, – оборвала я его.

– Таня, неплохо было бы мою машину на стоянку отогнать.

– Сделаю это сама. Давай ключи.

– Да подожди ты. Дай хоть осмотреться немного. Он придирчиво осмотрел мою отнюдь не шикарную однокомнатную обитель, и мне, совершенно непонятно почему, стало неудобно за не слишком свежие обои и отнюдь не белоснежный потолок. Нашла о чем думать. Хотя, когда на душе скверно, то именно такие глупые мысли как раз дают возможность немного отвлечься.

– А ты богатая невеста. У тебя и эта квартира недурственная. А я-то, олух, своими пенатами хвастался. Знал бы…

– Не скромничай. – Я бросила ключи на полочку с телефоном. – Давай перекусим что-нибудь, и я отправлюсь заниматься делами. А ты можешь, если хочешь, посмотреть телевизор, почитать. Можешь даже ванну принять. Оплата в долларах. Шучу.

Но шутить вообще, и на эту тему в частности, на данном этапе было немного грустно по одной причине – вместе с Ленкой я влезла в какую-то бяку-каку и теперь просто вынуждена разобраться с ней. Причем совершенно бескорыстно. Но чего не сделаешь для себя, любимой, и для своей близкой подруги! Хотя…

У меня бывает так иногда. Кажется, что ниоткуда плата за труд не светит, а потом вдруг неожиданно находится спонсор. Может быть, на сей раз в этой роли окажется-таки мой новый друг Дима Кортнев? Поживем – увидим.

Фу, какая я все же корыстная. Аж самой неприятно. Там, неведомо где, мается моя подруга, если еще жива, а я тут о каких-то паршивых деньгах размышляю. Все, не буду больше. Стыдно и противно. Впрочем, я же просто ерничаю…

– Дим, приготовлением еды займешься ты. А я, не отходя от кассы, как говорят в народе, займусь делами. Холодильник и плита в твоем распоряжении. Надеюсь, ты человек изобретательный.

Димка пожал плечами и послушно произнес:

– Постараюсь.

Конечно же, я только пыталась выглядеть бодрой, потому и болтала всякую чушь. Когда сама себя поддерживаешь, легче переносить невзгоды. А сейчас я еще к тому же не знала точно, что это – всего лишь невзгода или настоящее горе. Оставалось только надеяться на лучшее. Согласитесь, потерять лучшую подругу, влипнув в совершенно дурацкую историю, – это больше, чем беда. На душе прямо кошки скребли. Сердце замирало, и ужасно хотелось плакать.

И если бы я не была Таней Ивановой, перспективным тарасовским детективом, прошедшим огни и воды, перевидавшим на своем коротком веку далеко не один десяток трупов, я бы разрыдалась. Но все же, когда я набрала Кирин домашний номер, голос у меня предательски дрожал.