От ее тела исходил слабый свет, сочащийся даже сквозь доспех. Тренировочная арена странно смотрелась в нем. Ее сила шокировала Лето. И продолжала действовать. В его ви­сках пульсировала мигрень — мерным пульсом сдерживае­мого напряжения.

Он сглотнул, пытаясь вернуть свое обычное спокойствие. Спорить с главой картеля Астеров было нельзя. Возможно, ему удастся все объяснить.

— Сэр, я никогда не дрался в паре. Эта женщина — непро­веренная угроза для меня и себя самой.

— Вот именно. Она придаст элемент неопределенности, которого не стало в поединках с тобой. Толпа затаит дыха­ние, а обмен монетами взлетит до небес. — Старик прохромал вперед, почти до самых прутьев решетки. — Ты сдела­ешь это, Лето. Неважно как. Если Нинн из Тигони выживет в трех матчах, я гарантирую твоей сестре Пэлл любую меди­цинскую помощь, которой она потребует.

— На всю жизнь?

— На то, что осталось от ее жизни.

К Лето вернулась сосредоточенность, он ощутил внезап­ный прилив духа. Ему не нравилась ситуация, как и мятеж­ные мысли, зерна сомнения в том, что он справится. Но его цель оставалась такой же ясной, как солнечный свет, кото­рый когда-то в детстве описывала ему мама.

— Пэлл уже много лет на попечении моей старшей сестры и ее мужа, — сказал Лето, пытаясь справиться с хрипом в го­лосе. — Моя семья будет крайне благодарна за помощь. Я сде­лаю это,сэр.

— Хорошо.

Старик затопал прочь — три звука на каждый шаг. Шаг. Трость. Шорох. Лето узнал бы этот звук где угодно. Шаги хо­зяина были почти так же привычны, как собственный пульс.

Старик обернулся через плечо:

— Я вернусь за пару дней до матча. Нужно будет согласо­вать дела на случай, если ты не будешь готов.

Я буду готов.

Превращение этой женщины — практически человека, не­смотря на ее невероятные силы, — в бойца за столь корот­кий срок было бы истинным чудом. Разве можно придумать лучшую возможность показать свою воинскую мощь? Три матча. Сохранить ее в живых. И тогда его младшая сестра бу­дет навеки защищена в своей коме.

Лето вернулся к упавшей Нинн. Остриженные золотистые волосы сияли в свете напольных ламп, обрамлявших восьми­угольник Клетки. Она казалась спящей. И его снова восхити­ли ее веснушки. Он никогда не видел подобных — светло-ко­ричневых, без примеси красного, как бывало с бледными человеческими женщинами. Он увидел, что ее упрямство практически полностью выражалось вскинутым подбород­ком. Это упрямство исчезало, когда она отдыхала. Яркие брови придавали ее внешности экзотики, редкой даже сре­ди Королей Дракона. Их женщины были совершенством, от­точенным за долгие века силы и безупречной генетики.

Возможно, именно поэтому они не могли размножаться. Неужели это совершенство было достигнуто такой великой ценой?

Лето был не из тех, кто задается подобными вопросами.

— Просыпайся. — Он сильно толкнул ее в плечо. — Лабо­раторная грязь. Вставай.

— Я думала, мы остановились на Нинн. Сэр.

Он позволил себе улыбку, потому что ее глаза остались за­крыты.

— Так и есть.

Пушистые золотые ресницы затрепетали, глаза открылись. Она рассматривала его, насколько позволяла ее поза. — Что случилось? Я... Черт, мне больно.

— Ты не помнишь?

— Свет. Взрыв. Мне казалось, ты говорил о рефлексах и силе. А сам решил взорвать меня вместо драки?

Она действительно не знала? Дракон побери, это станови­лось странным.

— Вставай, иначе я потащу тебя за ноги, — сказал он. — Твоей колючей гордости это не понравится. Или я могу по­знакомить тебя с Хелликсом и его друзьями. Они скоро при­дут сюда тренироваться.

— Хелликс?

— Пендрей. Он не готовился к Клетке с детства, как я. Он был преступником — насильником и растлителем невинных, включая дочь одного из сторонников Старика. Хелликса при­говорили к смерти в Конфликте.

— Но он выжил?

— Ему позволили выжить после двух часов непрерывного боя. Старик решил, что его непристойное прошлое можно использовать с выгодой. Он потерял сторонника, зато полу­чил новичка.

— Еще одна деталь про развлечения толпы, — ответила она, поднимаясь на четвереньки. — Очаровательно звучит.

— Шестерки Хелликса считают его богом — за то, что су­мел выбраться из такой ямы.

Ее губы искривились в усмешке.

— А ты так старался убедить меня, что все воины Клеток держатся за руки и распевают песенки бойскаутов.

Лето нахмурился и поднялся. Он не считал Хелликса во­ином. И когда думал о мужчинах и женщинах, которых ува­жал на арене, он никогда не включал в их число этого мон­стра.

— Что ж, оставайся. Мне жаль, что ты не поняла хороше­го отношения.

Она протянула ему руку.

— Пожалуйста, сэр.

Наверняка уловка.

Они все еще были в Клетке, с дезактивированными ошей­никами. Ему не понравится второй настолько мощный удар за такое короткое время. Да еще и от неофита.

Лето, как было принято среди его народа, быстро оценил безмолвный язык ее тела. Дрожащие ноги. Подрагивающие пальцы. Слипшиеся от пота короткие пряди на ее шее. Их взгляды встретились, и Лето заметил, что ледяная голубиз­на ее глаз не может скрыть головокружения.

Она была искренна.

И он помог ей встать на ноги.

— Шагай, или тебя будут тащить.

Подволакивая ноги, она последовала за ним к выходу из Клетки. Почесывая предплечья, словно энергия покалывала их изнутри. Отблеск того электрического взрыва до сих пор скользил и по его венам. Она была диким созданием с неиз­вестным потенциалом. Он видел ее стальную решимость. И воспоминания об этом странно на него воздействовали.

Лето дошел до выхода из тренировочного зала, успев поч­ти полностью избавиться от нежелательных мыслей, и уже у двери столкнулся с Хелликсом. С ним притащились три высокомерных говнюка, которые следовали за своим главарем, как щенята за мусором, при том что были равны своему ку­миру и по размерам, и по количеству тренировок.

Волосы Хелликса были ярко-рыжими, резко контрастируя с темной кожей и пронзительными синими глазами. Его ли­цо было покрыто шрамами — боевыми, конечно же, но на лбу выделялось клеймо в виде кинжала. Только это клеймо портило в остальном красивые черты Короля Дракона.

— Лето. Выглядишь хуже своей одежки, братец.

Стоя практически вплотную к нему, Лето не осмелился отвлечься на оценку собственной внешности. Он не пред­ставлял себе, что силы Нинн сделали с его доспехом, и не собирался сейчас показывать, что это ему сколько-нибудь интересно.