Их единственной настоящей защитой была нановакцина. Но при высоких концентрациях враждебных частиц ее действие ослабевало. В идеале она должна была уничтожать захватчиков, как только те касались кожи или проникали в легкие. Но на самом деле способность вакцины распознавать техночуму была ограничена, и лучше всего она действовала против живой и активной инфекции. В этом и заключалась проблема. Чума, проникшая в легкие с воздухом или другим путем занесенная внутрь, активировались через несколько минут или даже часов, и за это время могла распространиться по всему организму. Человеческое тело состоит из километров сосудов, тканей, органов и мышц. С того момента, как чума начинала размножаться, собственный пульс предавал тебя, разнося заразу повсюду.

Вакцина была не настолько агрессивна. И не могла быть. АНН воспроизводились, разбирая на атомы своих противников, иначе исследователи получили бы новую техночуму. Рут обучила вакцину распознавать уникальную структуру теплового двигателя техночумы — которая у обеих наномашин была общей — и дала ей способность улавливать слабый энергетический выброс, сопровождавший деление враждебных частиц. Однако вакцина всегда была на шаг позади своего зловещего брата. Она лишь отвечала на атаку. Молекулы АНН были быстрее и меньше и могли целиком уничтожить добычу, но лишь после долгой погони.

Отчасти им повезло, что чума накапливалась в конечностях и рубцовых тканях, в первую очередь атакуя самые незащищенные участки тела. Вакцина накапливалась там же, и все же беглецам не раз приходилось ощущать кипевшую внутри них бесконечную войну.

Уязвимым местом Рут была сломанная рука. Распухшие, воспаленные ткани представляли собой что-то вроде барьера, останавливающего наночастицы в районе запястья и не дающего им подняться выше. Техночума медленно, но неуклонно пожирала кисть. Ученую пугала перспектива остаться калекой. Она нарочно думала только об этом, потому что остальное было куда страшнее. Кровотечение. Инсульт. Инфаркт. Смерть.

Секунду Рут, дрожа с головы до ног, смотрела на Кэма. Но за белым лучом света виднелась лишь тень, безликая и смутная. Рут нагнулась и подхватила рюкзак, отшатнувшись от включившего фонарик Ньюкама. Времени скатать спальник не было. Женщина немедленно начала спускаться, перекинув ногу через борт грузовика.

— Рут…

— Ты на тридцать килограмм тяжелее меня! — истерически выкрикнула она.

Страх полностью лишил ее самоконтроля.

— Да идите вы все к черту! Мне хуже всех! Я всегда на шаг ближе к смерти!

— Просто дай мне пройти вперед, — сказал Кэм, выпрыгивая из лодки на дорогу.

Приземлился он неловко. Свет фонарика расплескался у него по груди — но, быстро собравшись, юноша сделал шаг в сторону от пикапа.

Рут выдавила сквозь зубы:

— Нам надо под крышу. Там должно быть почище.

— Хорошо.

Кэм провел лучом фонарика вдоль домов и двинулся в другую сторону, оглянувшись через плечо на Ньюкама.

— Быстрей, — позвал он, — мы можем полить друг друга репеллентом на ходу.

Ньюкам, светя вторым фонариком, поспешил за ними. Сержант догнал спутников, когда те уже были у входа в переулок, и вскинул свободную руку.

— Ждите здесь, — приказал он. — Я проверю дом. Вы двое оставайтесь снаружи.

Рут то ли засмеялась, то ли всхлипнула. Казалось безумием ждать тут, рядом с почтовым ящиком, на краю облезлой и высохшей лужайки. В темноте это местечко выглядело совершенно обычным и мирным, хотя тело ученой охватил огонь. Но раз Ньюкам решил идти первым, пожертвовать собой, обсуждению это не подлежало.

Если внутри остались скелеты, дом полон техночумы. На дороге, где погибло столько людей, концентрация наночастиц была высока, но там поработали ветер и дождь. Периодически им встречались более безопасные участки, и путники всегда разбивали лагерь с подветренной стороны, полагаясь на собственные ощущения. Устроиться внутри — значит положиться на удачу. Герметичная комната могла оказаться подарком судьбы, но один-единственный труп дал бы жизнь миллионам проклятых тварей, а высоких концентраций наночастиц следовало избегать. Что еще хуже, при поверхностном осмотре покойников можно было и не заметить. В предсмертной лихорадке многие прятались по углам и чуланам.

Открывая очередную дверь, они рисковали слишком перегрузить вакцину, но такой осмотр был необходим. Дома с мертвыми телами — это еще и дома с насекомыми. Либо там побывали муравьи, часто оставлявшие за собой колонии, либо гниль привлекала жуков и термитов.

Баюкая раненую руку, Рут наблюдала за тем, как Ньюкам приближается к двухэтажному зданию. Он осветил фонариком фасад, проверяя, нет ли разбитых окон.

— Что еще мы можем сделать, Рут? Что еще? — спросил Кэм.

— Ничего. Жди.

«О Боже», — подумала она.

Или, может, произнесла вслух.

— Вот еще одна маска. Натяни ее поверх своей. Тебе помочь? Держи, — скинув с плеч рюкзак, юноша осторожно расправил полоску ткани поверх ее капюшона и очков. — Я проверь следующий дом на случай…

— Кости! — выкрикнул Ньюкам, и Кэм потянул ее за собой.

— Идем. Идем!

Они говорили, словно перекрикивая громкий шум, повторяя слова для ясности. Рут поняла, что каждый из них сейчас сам по себе. Женщина торопливо шагала рядом с Кэмом. Позади послышались шаги Ньюкама, и это было так жутко и странно — чувствовать себя запертой в клетке, хотя они стояли на улице, под открытым небом. Клеткой стало ее собственное тело.

Затем Рут очутилась в темноте. Оба мужчины направили лучи фонариков на соседний дом. Дверь была открыта, и Ньюкам выдохнул:

— Сюда не заходим. Идем дальше.

Рут оступилась, шагнув одной ногой за край вымощенной дорожки. Она упала, ударившись подбородком, но заставила себя встать с помощью того же ослиного упрямства, которое так помогало ей в работе. Все ее мысли сосредоточились на одной цели.

«Идем дальше».

Кэм схватил ее за куртку.

— Помедленней, — пропыхтел он. — Нам надо быть осторожней.

Рут, не ответив, рванула вслед за фонариком Ньюкама. Она знала то, чего не знали они. Очень немногие из подростков пережили серьезное заражение. Из детей его не перенес никто. Меньший вес делал ее уязвимой, Рут всегда грозили более опасные травмы, чем обоим мужчинам.

Женщина понимала, что ненавидеть тех, кто сильнее, нерационально и глупо, но поделать ничего не могла. Боль подхлестнула ненависть. Рут попыталась хотя бы не выдать своих чувств.

— Давай! — прокричала она.

Набрасываться на Кэма с обвинениями было бесполезно — но почему тот не предупредил их? Ведь он не спал.

«По крайней мере, не должен был спать», — услужливо шепнула новорожденная ненависть.

Затем женщина снова упала. Ботинок зацепился за что-то, и, перекатившись через ломкую живую изгородь, она рухнула на землю. Ей как будто отвесили пощечину.