– Жена мистера Лоннегана? Это ее портрет? – У Харриет потеплело на сердце при мысли о женщине, которая имела склонность к бесцельным покупкам, невзирая на их ценность.

– Его мамочка, не жена, юная мисс, и портретка не ее, – ответствовал Джимси. – Последней молодой хозяйке начихать было на замок. Бедняжка, она оставлять свое сердце в Дублин, там ей и надо было жить.

При взгляде на старого слугу у Харриет по спине побежал холодок дурного предчувствия.

– Какая она была? И как она умерла?

– Мисс Китти, она что ли? Она была как ребенок, которого отнимать от мамочки, и она чахнуть без света и радости, которого они лишать ее. Она помереть при родах, упокой Господи душу ее!

Джимси стоял с лампой в руке, похоже, он уже позабыл про Харриет, погрузившись в грустные воспоминания. Харриет вздохнула:

– Ох как грустно... грустно быть несчастной в таком чудесном месте, но еще грустнее умереть как раз в тот момент, когда ребенок мог все изменить.

– Она никогда не желать ребенок. Мистер Дафф тоже думать, что крошка отрывать ее от мрачных мыслей и постоянного рисования. Она закрываться в этой комнате и делать картинки здесь, только ее она признавать своей. Но ожидание и медленные изменения в ее теле сделать ее раздражительной, она кукситься при его виде и настраиваться против него.

– Бедняга... наверное, он винил себя.

– Так и было, но это не быть его вина. Он никогда не понимать мисс Китти с ее страстью к танцам и платьям. Лоннеганы не такие. Но он воспринять это очень тяжело, корить себя, что хотел ребенка от нее и не желал слушать бедняжку.

– А где сейчас малышка? – полюбопытствовала Харриет, так как в доме не было никаких следов присутствия ребенка.

– В школе в Нокферри. Компания тут не для детей, так что это лучше всего.

– Должно быть, в каникулы ей тут одиноко.

– Она привыкла, бедняжка, ничего другого не знать. Это была ошибка, закрывать замок, мне кажется, но он сперва не мог выносить это место, поехал объезжать дальний страны, пил и играл в азартный игры, куролесить с барышня тоже, если пошел в свой дед.

Старик хитро усмехнулся, и Харриет вспыхнула, подозревая, что он подумывает, не практикует ли хозяин свои таланты на гостье.

– Ну ладно... оставлю вам лампу, если хотите побыть тут еще, а в гнездышко принесу другую. – Он поставил лампу на стол и зашаркал прочь.

Дав волю своему любопытству, Харриет бродила по комнате в поисках каких-нибудь личных вещей, которые могли бы рассказать ей о вкусах бывшей хозяйки, но таких нашлось немного. На полке пылились книги, в маленьком комоде обнаружились безделушки да несколько, наверное, непонравившихся подарков, на некоторых все еще были рождественские ярлычки и стояла подпись «Сэм». На книгах была та же подпись, – это были дорогие издания с репродукциями великих произведений искусства, жизнеописаниями художников и иногда со стихами. На некоторых титульных листах стояло: «Сэм, с любовью», была еще и такая надпись: «В память о незабываемой ночи в Дублине».

Что это за Сэм такой? – сердито подумала Харриет, закрывая последнюю книгу с непонятным чувством отвращения. И ей вдруг нестерпимо захотелось взглянуть на портрет. Она быстрым, чуть вороватым движением сдернула драпировку, и взору ее предстало лицо молодой женщины, светящееся жизнью и какой-то странной дразнящей красотой. Лицо это подтверждало воспоминания Джимси о девушке, которая любила танцы и платья и находила удовольствие в безобидных развлечениях. Но что-то в нем было такое, от чего с трудом верилось в то, что она зачахла.

Харриет внезапно вздрогнула и задернула драпировку, когда дверь неожиданно открылась. На пороге стоял хозяин дома, глядя на гостью немного зловеще.

– Какого черта ты делаешь в этой холодной комнате? Тебе следует дать своей больной ноге отдохнуть у огня, – сказал он, и Харриет быстренько отошла от мольберта.

– Просто хотела побродить здесь снова в поисках сокровищ. Надеюсь, вы не против, – извиняющимся тоном пробормотала она.

– Почему я должен быть против? Но сокровищ тут маловато. По большей части бесполезные вещи, накопившиеся годами.

– Вот и Джимси так говорит.

– Хм... и что еще он говорит? Он ужасный старый болтун. Ладно, пойдем в тепло, мне надо что-то сказать тебе.

Харриет последовала за Даффом в другую комнату. Должно быть, именно ее Джимси называл так странно – гнездышко, и было заметно, что пользовались ею часто. По всей видимости, в свое время комната служила мастерской художника, теперь же здесь явно царствовал практичный мужчина; столы были завалены спортивными газетами и журналами, а на каминной доске расположились курительные трубки, табакерки и какие-то бумаги.

– О, как мило! Теперь понятно, почему вы зовете ее гнездышко.

– Значит, комната тебе понравилась? – полюбопытствовал хозяин.

– Она такая домашняя... здесь много чего намешано, – ответила Харриет, вдруг осознав, как хорошо посидеть после продолжительной ходьбы. – Не то чтобы другие комнаты не были милыми конечно же, – торопливо добавила Харриет.

– В других комнатах чертовски холодно, и мало какие из них хороши с эстетической точки зрения. Из-за разных архитектурных пристрастий владельцев замка Клуни превратился в чудовищное смешение всяческих стилей, – сухо отметил он. – У меня есть телеграмма от твоей почтенной дамы из Огилви, – неожиданно сообщил Дафф. У Харриет от изумления открылся рот.

– От Матроны? Но как она узнала, что я здесь? Она же думает, что я в Клапхэме, – произнесла девушка, когда вновь обрела дар речи.

– Ну... боюсь, что это я известил ее.

– Вы известили ее?! Да вы...

– Вы просто обворожительно юны, мисс Харриет Джонс, вы чуть не назвали меня грязным ябедником, не так ли?

Тепло и очарование этой комнаты мгновенно исчезли. Харриет начала привыкать к этому чудесному месту, а теперь придется вернуться назад – каких бы строгих взглядов ни придерживались власти насчет ее будущего, ее вряд ли оставят тут на попечение абсолютно незнакомого человека.

– Почему вы так поступили? – грустно прошептала она.

– Ну, могли возникнуть определенные трудности, если бы ты решилась остаться со мной. Я не хочу, чтобы меня выдали английским властям за попытку совращения малолетних!

– Неужели такое возможно?

– Да. Ты еще несовершеннолетняя, и я думаю, что такие заведения имеют определенные права в отношении своих воспитанников.

– Они заставят меня вернуться.

– Точно, если им не предоставить веской причины, по которой ты можешь остаться.

– Боюсь, что они не посчитают отсутствие денег веской причиной. Просто пришлют плату за проезд. Могут даже послать кого-нибудь за мной.

Он задумчиво почесал подбородок, глядя на нее со странным выражением.