Взрыв пробил обшивку штурмовика, и две другие ракеты ушли внутрь, прямо сквозь аккуратную дыру в корпусе на месте бывшего москита флай-лейтенанта. Защитное поле снова сомкнулось, восстанавливая нарушенную целостность, и одну неимоверно долгую секунду казалось, что ничего не происходит. А потом штурмовик треснул.

Огненная волна пошла изнутри, разрывая корабль на две части. Разлом вспухал и змеился, как будто внутри штурмовика ворочалось нечто огненное и громадное, нечто, чему там было очень тесно и что стремительно пыталось выбраться наружу.

– Сваливаем! – заорал Мартин, выходя из ступора.

И тут сработала эта странная игла энергов. С конца ее сорвался тонкий белый луч и, так как штурмовик был наклонен раздирающим его изнутри взрывом, ушел вертикально вниз, прямо в землю.

И песок внизу моментально превратился в море. Бурлящее море расплавленного стекла, по которому от центра, куда попал луч, шли концентрические волны, дышащие жаром, сметающие все на своем пути. Впрочем, этого Мартин уже не видел. Из глубины штурмовика наконец-то вырвался огненный зверь, и взрывной волной неуправляемый москит понесло прямиком в стоящие на пути горы. Что сталось с двумя остальными катерами, Мартин даже не заметил, благополучно отключившись от встряхнувшего катер удара.

Корпус портативного коммуникатора едва заметно поблескивал в траве. Тадеуш бы нипочем не увидел его, если бы не следовал появившейся у него в последнее время привычке приходить на берег озера в одно и то же место и часами сидеть, уставившись на поверхность воды. По крайней мере тот, кто оставил здесь этот коммуникатор, прекрасно знал об этой особенности. Тадеуш воровато оглянулся на маячившего вдали охранника – Безликий все-таки недавно озаботился состоянием Лапека, и теперь его везде сопровождал безучастный сторож. На первую робкую попытку заговорить с ним охранник ответил таким безразличным взглядом, который начисто отшиб желание пробовать сделать это еще раз. Впрочем, Тадеуш подозревал, что наблюдение за ним и так ведется практически постоянно, и усиление его – лишь демонстрация тотального контроля над его жизнью.

Сделав вид, что отряхивает штанину, Тадеуш, как ему показалось, незаметно поднял уютно легший ему в ладонь коммуникатор и сунул руку в карман. Это запросто могла быть проверка его послушания, но зачем она могла понадобиться, Лапек не понимал. По крайней мере пока что он не сделал ничего предосудительного – просто поднял валяющийся коммуникатор. Мало ли кто мог его здесь забыть.

«За что?»

Тадеуш мотнул головой, отгоняя давний кошмар. Сейчас он просто пойдет и отдаст его охраннику. И забудет об этом.

Он неторопливо, с нарочито скучающим видом направился к дому. Проходя мимо охранника, Тадеуш отвернулся, боясь, что лицо выдаст его. Сердце, казалось, стучало прямо в голову.

Охранник молчаливой тенью пристроился за ним.

«Отдай! Отдай! Отдай!» – надрывался здравый смысл в такт ударам сердца, но Тадеуш, сам себе удивляясь, все так же неспешно шел в свою комнату. Вечером, под одеялом, он просто посмотрит, что попало ему в руки, и решит, что со всем этим делать.

«За что?»

Куда бы ни пытался смотреть Тадеуш, взгляд его невольно возвращался к висящей на стене табличке. День все длился и длился, выматывая вынужденным ожиданием, и казалось, он вообще никогда не кончится.

Вечером Лапек едва притронулся к ужину, демонстрируя признаки плохого самочувствия, и лег спать пораньше, лишь только стало темнеть. Рука его сжимала коммуникатор. Он жег ладонь все те несколько часов, что Тадеуш притворялся спящим, выжидая полуночи.

Наконец, потихоньку забившись с головой под одеяло, он включил мокрый от пота коммуникатор. Тот тихонько пискнул, заставив Тадеуша вздрогнуть от страха.

На экране светились два слова:

«Тадеуш Лапек?»

Он набрал большим пальцем «Да» и, помедлив где-то с минуту, нажал ввод.

Ничего не происходило. Тадеуш вглядывался в экран, боясь моргнуть. Все так же неторопливо мигал курсор после его «Да», и неизвестный собеседник не отвечал. В воображении Лапека возникла картина: Безликий, сидящий с таким же коммуникатором в руке и смотрящий на это «Да». И его голос, тихо отправляющий охранников в комнату Лапека. В комнату, где на стене висит табличка с двумя короткими словами.

Тадеуш сглотнул.

«Здравствуйте, Тадеуш. У нас очень мало времени», – возникло вдруг на экране.

«Кто вы?» – набрал он в ответ.

«Нет времени на объяснения. Но мы можем помочь».

«Помочь?»

«Да. Приказ о вашей ликвидации уже отдан. Вы стали опасным балластом. Вам предстоит еще одна запись, а после этого вы будете уничтожены».

Тадеуш смотрел на слово «уничтожены». Не убиты, а именно уничтожены. Почему-то оно легло здесь очень уместно, быть может, как раз потому, что незнакомец озвучивал мысли, посещающие Лапека в последнее время.

«Тадеуш?»

«Да, я здесь».

«Мы можем вас вытащить».

«Зачем я вам?»

«Умный вопрос. Вы нам не нужны. Нам нужна цифровая печать».

«Печать Империи?»

«А вы имеете доступ к еще какой-то?»

«Цифровая печать без меня бесполезна. Только мой генокод способен активировать ее».

«Это наши проблемы. Мы гарантируем вам остаток жизни на свободе».

«Разве я могу вам доверять?»

«Вы слишком требовательны для покойника. Вы уже мертвы и терять вам нечего».

«Моя ликвидация – ваши слова».

«Не пытайтесь казаться глупее, чем на самом деле».

Тадеуш помедлил, перечитывая написанное. Если это была провокация, то она уже явно затянулась.

«Думайте скорее. Неужели вы не хотите хоть раз принять решение самостоятельно, как Тадеуш Лапек, а не фальшивый Бейли?»

Эта фраза почему-то подхлестнула его.

«Но печать находится все время у...» – тут Тадеуш помедлил, не зная, как назвать Безликого.

«У вашего хозяина».

Слово «хозяин» резануло глаз.

«Да, у него».

«Через несколько дней будет запись. А до этого вы будете подписывать мирный договор. Мы передадим вам точную копию печати, и вы подмените их. Если вам это удастся, то во время записи вы пригладите себе волосы, и после ее выхода в эфир мы будем знать, что все прошло успешно».

«Почему не через коммуникатор?»

«Слишком опасно. Завтра вы оставите его на том месте, где нашли, и там же возьмете копию печати».

«И что дальше? Если вы думаете, что я просто передам вам настоящую печать, то вы ошибаетесь».

«А дальше опять-таки не ваши проблемы. После записи вы пойдете к себе в комнату и будете вместе с печатью ждать там».