Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я с широкой улыбкой вытянулась на траве. Прогулки с Розой-Мэй вызывали у меня ощущение, что моя жизнь тоже может стать восхитительной. Я всегда была тихой, робкой, всегда смотрела, как веселятся остальные, – но и только.
Мы всё ещё вели разговор, когда солнце начало клониться к закату. Было трудно оторваться от нашей болтовни, но мне нужно было идти домой. Я не оставила маме ни записки, ни чего-либо ещё, но помимо этого мне по-прежнему нужно было поговорить с ней о той фотографии, как бы трудно это ни было.
Мы с Розой-Мэй уговорились встретиться в Саду завтра рано утром. Она сказала, что хочет показать мне что-то особенное. Я умоляла её сказать мне, что это такое, до того, как я уйду, но она ответила, что надо подождать.
– Это будет стоить того, – пообещала она, когда мы шли по мосту, а потом через поле. – Просто приходи сюда как можно раньше.
Я выскочила из Сада и помчалась по Эмбл-кросс, но чем ближе я подходила к дому, тем неувереннее себя чувствовала. Я не знала, почему именно – до переезда я постоянно возвращалась в пустой дом, но здесь это ощущалось иначе, более одиноко. Я замедлила шаг и мелкой птичьей походкой миновала магазин Джексонов. Мистер Джексон снова сидел перед крыльцом со своим кроссвордом.
– Помощь нужна? – предложила я. Он покачал головой.
– Я как раз закончил, Бекки, хотя я так и не разгадал то слово, на котором застрял вчера!
– Ещё раз – что это было?
– Восемь букв. Первая «П», значение – оставить, бросить, отказаться.
Я постояла на дороге некоторое время, словно пытаясь додуматься. Всё что угодно, лишь бы задержать возвращение домой.
– Извините, – сказала я в конце концов, пожав плечами. – Наверняка это что-то совершенно очевидное, но мне в голову ничего не приходит.
Я помахала рукой в знак прощания и пошла по дороге к нашему дому, молясь, чтобы мама уже вернулась, – хотя я видела, что машины перед домом нет.
– Я дома, – окликнула я, повернув ключ в двери. – Мама?
Но в доме было так же тихо и пусто, как тогда, когда я уходила.
Глава шестая
Когда на следующее утро я проснулась, мама всё ещё лежала в постели. Я сделала ей чашку чая и отдёрнула шторы, но она зарылась глубже под одеяло, бормоча что-то насчёт головной боли. Прошлым вечером она вернулась очень поздно, спотыкаясь на ходу и неся стопку папок. Я к тому моменту всё ещё бодрствовала, решительно намеренная спросить её про фотографию и про моего отца – чтобы узнать, в курсе ли он, что мы вернулись в Оукбридж, – но мама сказала, что к утру ей нужно закончить отчёт и что это срочно. Она даже не спросила меня, где я была весь день. Всё, что я смогла – это заключить с собой сделку о том, что я спрошу её на следующее утро.
Я залила молоком зерновые хлопья и уселась за кухонный стол, просматривая снимки, которые сделала вместе с Розой-Мэй. У меня получилось несколько очень хороших кадров с ярко-жёлтой бабочкой, отдыхающей на зубчатом зелёном листке. По-моему, Роза-Мэй говорила, что это листик лютика. Ещё был отличный снимок маленького семейства муравьёв. Я была уверена, что Роза-Мэй тоже была в кадре, но она, должно быть, отодвинулась как раз в тот момент, когда я его делала. Я улыбнулась про себя, думая о том, как мы отлично провели время.
Спустя некоторое время я посмотрела на часы: Роза-Мэй, наверное, ждала меня, но перед уходом мне нужно было поговорить с мамой. Я просунула голову в её комнату, но она всё ещё спала. В комнате было жарко и душно, в ней стоял густой запах сна.
– Вставай, мам. – Я склонилась над кроватью и потрясла её за плечо. – Вставай, ты опоздаешь на работу. Уже почти половина девятого.
Она резко села, отбросив одеяло.
– О боже, Бекки! Почему ты меня не разбудила?
– Я тебя будила. В прошлый раз я пришла едва ли не час назад. Я даже сделала тебе чай, но он, наверное, уже остыл…
Она выскочила из постели и схватилась за свои вещи.
– Это кошмар. Я, наверное, проспала будильник, а это только мой третий рабочий день! Что я скажу? Моя голова меня убивает. Я писала этот отчёт несколько часов, а потом немного пособирала пазл… Дай мне мою расчёску, пожалуйста.
– Послушай, мам, я знаю, что ты спешишь, но можно поговорить с тобой минутку? Это очень важно…
– Не сейчас, Бекки, ради всего святого, ты же видишь, что я опаздываю! Где моя расчёска? Дай мне расчёску! – Она продела руку в рукав, одновременно влезая в юбку, потом вдруг неожиданно замерла и окинула меня взглядом. – Что ты собираешься делать сегодня?
– Ничего особенного, просто погулять на природе… – Я передала ей расчёску и, пятясь, вышла из комнаты, пока она не спросила у меня ещё что-нибудь. Я ненавидела лгать, но она ни за что не отпустила бы меня в Сад Бабочек в одиночку, если бы знала, что там есть озеро.
День был невероятно сверкающим, как будто солнце превратило в золото всё, на что падал свет. Мне не терпелось увидеть Розу-Мэй и узнать, что она хотела показать мне. Я практически бегом одолела весь путь до Сада. Мой разговор с мамой мог подождать до выходных, когда у неё будет больше времени. Это меня злило, но не было смысла спрашивать её о моём отце или о фотографии, когда она уже была так встревожена из-за того, что проспала.
– О, здравствуй, Бекки, – сказала Мэгги, когда я влетела в дверь. – Ты так спешишь! Бегаешь, бегаешь, бегаешь. Мы видели, что вчера ты много фотографировала, ползая по траве. Есть какие-нибудь хорошие кадры?
– Много, – ответила я. – Но мне надо идти – я опаздываю на встречу с подругой.
– Не волнуйся, сегодня утром ты наша первая посетительница. В такую рань здесь всегда тихо.
Я хотела было объяснить, что Роза-Мэй всегда приходит в Сад со своим отцом и что они, вероятно, прибыли намного раньше, чем Мэгги и Джоан, но у меня не было времени. Джоан была в своём магазинчике, держа наготове красную печать. Она сказала, что должна показать мне кое-что – какие-то фотографии голубянки-аргуса.
– Ты скажешь нам, если увидишь такую, хорошо, милая? Это очень важно.
Я пообещала, что скажу, и направилась в дальнюю часть