старательно прикармливала (ночами под балконом) и подсекла карасика! Эй, Лешка, будешь трепыхаться?

– Это же… это же… – толпа в ошеломлении.

– Да, это я. Ну и? Чего уставились? Три ноги увидели или рыбий хвост, как у вашей дурочки Калинки? Убедитесь – нет ничего. Все как у людей – у вас, то есть.

Варвара Пятилетова (теперь абсолютно ясно) отлепилась от барачной стены и, позванивая пластмассовыми клипсами в ушах, вышла на свет. Распахнула колдовской синий взгляд. Красавица нежно улыбнулась Лешке Имбрякину. Снова надула и лопнула жвачку.

– Чпок! Теперь ты убедился? Наконец-то, Лешенька. Ты повзрослел. Стал мужчиной. А они все – твои тылки – смешны и жалки. Лепечут про стыд. Про прочие глупости. Назойливо учат жизни. Сидят в луже, которая скоро пересохнет… Мир вокруг – не безопасная лужа, где главные прожоры – личинки стрекоз. В мировом океане с кишащими хищниками найдутся и покруче корыльбунов. Еще какие! Попадаются уникальные экземпляры. Твердокаменные. И неважно откуда – даже с хуторов – из самой, что ни на есть грязной лужи… Всегда одни служат пищей для других – и первые не обязательно мелкие, хотя уж точно самые глупые. Ведь ты не глупыш, Лешенька? Ты умный и сильный! Мир для таких, как ты. Не тушуйся. А уж если сделаешь, что мне обещал… Чпоки – чпок…

Скандальный молодой оратор тоже улыбнулся – вернее, попытался, словно чужие пальцы раздвинули ему губы. Он подался к синеглазке, отпихнул цепкого Мобутю.

– Не мешай, дед!

– Ирэн, переводя глаза с племянника на Варвару и обратно, осатанела – подобные фокусы она выучила наизусть и сама не раз проделывала. Прокусила губу до крови.

– Вот, значит. Вот кто твоя любовь… Под балконом, значит… Я здесь, Инезилья, стою под окном… О! вот дурак, идиот клинический! Стой! Стой, тебе говорю! Не смей к ней идти… О чем это я… Да-а, сели мы в лужу. Лешка, одумайся! Ты же для нее бездумная личинка. Она тебя чпокнет, плевком перешибет…

– Ирэн, не твое дело. Я мужчина.

– Кто?!!

– Лешенька, ты куда? К ней? к этой… – запричитала Лариса, прижав руку к сердцу. – Не пущу! О-ох! ох… Не могу я… Темно, не вижу…

Лариса начала медленно оседать. Рванов ругнулся и подхватил ее подмышки.

– Ларка! Эй, ты чего! Глаза-то не закатывай. Рано помирать. Тебе мозги детоньке вправлять надо. Пропадет без матери. Съедят хищники-то… чпокнут…

Ирэн суетилась возле сестры, заглядывала ей в лицо – та побледнела, похолодела, под трепещущими ресницами блестели одни белки.

– Ларочка, не пугай… Успокойся, дорогая… Это сердце у нее замирает. Есть у кого таблетки? – Ирэн почти закричала.

– У меня. Нитроглицерин. Поможет? – Цыбин трясучими пальцами вытащил пузырек, принялся откупоривать, сыпать таблетки на ладонь.

– Дай! – Ирэн словно коршун кинулась на добычу. – Долго сопли жуешь!

– На… вот бери. Сразу две под язык. Высосать надо. Дай я сперва, ик… – Цыбин сунул в рот и от волнения проглотил. – Полегчает. Должно полегчать… И мне…

– Не слушая старика, Ирэн ловко пропихнула таблетки между Ларисиными вялыми губами. Она и Рванов пристально наблюдали за розовеющим потихоньку лицом бедняжки. Выждав минуту и трубно выдохнув, Рванов громыхнул, не раздумывая:

– Ты будешь стоять и смотреть, паразит? Мать умирает!

– Мамочка! – Лешкин голос взлетел до высокой детской ноты. – Мамочка, что с тобой? Мамочка, не умирай! Я все, все… я на все… Я же не только себе – я и для вас… Ирэн, надо немедленно врача! У нее же никогда не было с сердцем…

– Было. Последний год началось. Ты в лицей поступил, а она за тебя волновалась. Тут на заводе неприятности, и кредит на твою учебу, и я уехала, чтобы заработать… Лешка, ты помягче с мамой. Не похищай больше никого, пожалуйста. Черт с ними, с деньгами… Лучше уж черт, чем эта…

– Кто я? – с суровой угрозой спросила Варвара.

– Злодейка она! – ляпнула Машутка, но только совсем не ожидала, что в толпе ее услышат. – Ведьма синяя, ядовитая. Распускает свой цвет, околдовывает, воли лишает. У Лешки вашего голову откусит…

Варвара нависла над девчонкой. Разительный контраст. Машутка – щуплая, нервно гримасничающая, в мятом сарафане с пришитой лямкой – едва доходила директорше до плеча (и это лишь при условии, что вытянется на носках, елико возможно). И Варвара – высокая, фигуристая секс-бомба, хоть и в подростковых тряпках. Она презрительно хмыкнула:

– Мелюзга. С откушенной головой и без рыбьего хвоста, как уже было. Дохлый номер… А рыбину-то кот слопал или сдохла? Где это мавкающее чудовище?

– Не скажу, – Машутка аж посерела от ужаса, но произнесла раздельно. – Не доберетесь вы до Кефирчика!

– Позвольте, мадам, – встревожился Килька. – Принужден вмешаться… Дочь моя не виновата. Привязалась к котику.

– Твоя дочь. Ты виноват. Допился до чертиков. Сам же себя мерзавцем называешь. Лукавишь.

– В философском смысле…

– Ах, в философском? – Варвара приблизилась вплотную. Накатил резкий кислый запах. – Не морщись!.. В философском смысле, говоришь? Давай попробуем в физическом. Чего уж проще…

– Внезапное неуловимое движение (прям как ворпани на мосту). Варвара двумя пальцами зажала Килькин нос и поводила им из стороны в сторону. У тылвинского философа от боли слезы брызнули.

– Радуйся, что с носом, а не без него! Алкаш несчастный! Что ты там бормочешь про упадок? Тебя разве спрашивают?!

– Прекратите издевательство! – в безотчетном порыве Иван шагнул вперед и загородил собой отца и дочь Кулыйкиных. – Я не позволю. Неважно, кто вы.

– Вот и защитник материализовался. Через портал? Ишь какой – или не такой как все. Не терпила. Студент, бывший волонтер, правнук Гранита. Великолепно! Животных любишь? котов? А людей?.. Помог девчонке котика спрятать? Найдем и приспособим подо что-нибудь. Под приличный воротник. Мне пойдет белый цвет. Или не пойдет? Тогда можно бензином облить и поджечь. Весело горит! После не замавкает…

– Да что же это за-а… А-а! скорую надо вызвать! Сестре плохо, они же треплются…Пусть директорша, пусть хоть кто…

– Ира, Ира, не шуми. Мне уже… уже лучше. Отпустило… Лешенька, мальчик мой ненаглядный!

– Мама, прости. Прости меня, идиота.

– Пойдем домой, сыночек. Там посидим, отдохнем. Ты же не завтракал. И дома не ночевал… Я зажарю яишню, как ты любишь. Чайку попьем.

– Мама, дома ты сразу ляжешь. Возражать не вздумай!.. Ты идти сможешь?

– И-и, Лешенька. Дойду сама… Вот только…

– Леха, смотри. Если требуется, дотащим с тобой на пару. Давай, я ее подхвачу. Нетяжелая у тебя мамка.

– Спасибо, дядя Коля.

Семейная троица – Лариса посередине, а Ирэн с Лешкой по бокам – двинули к своей пятиэтажке. Сопровождающие следили, чтобы не слишком быстро. Но Ларисе действительно стало лучше.