Рядом с ее постелью стояла крошечная кроватка, и та, что находилась внутри в белоснежных пеленках, казалась ему настоящим чудом.

Рахиму было сложно отпустить Селесту. Он совершенно не доверял этой женщине, но ничего не мог с этим поделать.

Во время их ссоры после церемонии у Селесты отошли воды. В мгновение ока ее доставили в клинику, где лучшие доктора заверили короля, что, несмотря на то что ребенок собирался появиться раньше срока, ни ему, ни его матери ничего не угрожало. И конечно же малышка, появившаяся на свет, родилась здоровой и сильной.

Дочку принесли матери на первое кормление спустя полчаса после родов. Рахим был потрясен тем, как сияло лицо Селесты. Женщина, которую он считал меркантильным, расчетливым созданием, широко улыбалась, рассматривая крохотный сверток, покоившийся у нее на руках. Ее лицо было таким нежным и любящим, что Рахиму захотелось невольно отвернуться – настолько интимной ему показалась эта сцена.

Неожиданно мужчина испытал глубокое разочарование. Он вдруг подумал, что Селеста могла быть действительно его любимой и любящей женой, а кроха у нее на руках – его долгожданной дочерью. Словно им было предрешено судьбой быть семьей. Не просто на бумаге, но и в жизни.

Рахим хмурился. Ему казалось, что все пошло не так. Ему нельзя было оставлять Селесту. Он должен был быть там с ней, держать за руку, придавать сил. Сейчас же он чувствовал себя посторонним, наблюдающим за чужим счастьем. Эти мысли были безумными. Рахим не узнавал самого себя.

Вздохнув, он решительно вошел в палату. Как он того и ожидал, ее взгляд потух, как только она подняла на него глаза. Они больше не лучились счастьем. Рахима это расстроило.

Селесте понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями.

– Ее зовут Лейла.

По палате сновали медсестры, из коридора то и дело доносились разговоры докторов, но Селеста выглядела почти спокойной и умиротворенной. Тем не менее сейчас она вела себя настороженно. Рахим подумал, что так, наверное, и должно быть.

Пропасть между ними расширялась с каждым часом. Тоска охватила его сердце. Ребенок издал слабый звук, Селеста вновь обратила на него взгляд. Она баюкала малышку, нежно ворковала. Рахим был растроган до глубины души. Когда она вновь обратила на него свой взгляд, мужчина был поражен.

Таких глаз у Селесты он не видел даже на их общих с Омаром фотографиях. Они буквально излучали тепло, мягкость и любовь. И снова Рахим невзначай подумал, каково было бы, если бы этот взгляд был направлен на него. Он действительно сходил с ума.

– Омар очень любил это имя, – объяснила она, затем нахмурилась. – Ведь нет никаких правил? Я же не обязана давать ей имя согласно каким-либо традициям?

– Нет, – сухо ответил Рахим. – Лейла – хорошее имя.

– Она просто чудо.

Селеста вновь склонилась над ребенком. Рахим почувствовал, что ему нужно уйти. Он не знал, что делать с лавиной чувств, накрывшей его.

Прежде с ним никогда не происходило ничего подобного. В его прошлой жизни места эмоциям просто не было. Он всегда был сдержан, разумен, рассуждал трезво. Холодный рассудок был его силой, главным оружием. Но вот управлять эмоциями он совершенно не умел. К этой женщине и ее ребенку он испытывал множество противоречивых ощущений, но он не знал, что делать с этим.

Рахим вернулся только сейчас, под покровом темноты, да и то только после того, как убедился, что Селеста глубоко спала. Он придумал сотню предлогов, которые на первый взгляд казались подходящими и уважительными. Сотня предлогов, чтобы прокрасться как вор туда, где отдыхала малознакомая женщина, которая недавно дала жизнь его наследнице. Рахим чувствовал себя не в своей тарелке. Где-то в глубине души мужчина понимал, что его прежний мир рухнул, когда он впервые увидел Селесту на улице, на другом конце света.

Ребенок вновь начал двигаться в кроватке, издавать звуки, похожие на мяуканье. Прежде чем Рахим понял, что случилось, он оставил свой пост у двери и, взяв малышку на руки, сел в кресло рядом с постелью Селесты.

– Тихо, крошка, – мурчал он, слегка лаская бархатную щечку указательным пальцем. – Пусть твоя мама поспит.

Он положил девочку себе на грудь и принялся поглаживать ее рукой. Так он баюкал свою младшую сестру, когда та была совсем крохой. Рахим также прекрасно помнил маленького Омара, которого качала на руках мама.

Совсем скоро Лейла затихла. Рахим не двигался с места, рассматривая ее кукольное личико, черные завитушки волос. Он заметил, что ее глаза были похожи на кипящую смолу, такого же цвета, как и у его младшего брата. Кровь зашумела у него в ушах. Он чувствовал себя посреди землетрясения, но знал, что не дрожит, потому что маленькая Лейла все так же безмятежно спала у него на груди.

Слишком долго Рахима обуревала ярость. С того самого момента, когда получил звонок из парижского комиссариата, он был в гневе. Ему пришлось хоронить младшего брата, которому следовало прожить долгую жизнь. Рахим понимал, что в нем говорила горечь утраты, но это не помогало освободиться от злости. Рахим был зол на то, что потерял брата при столь трагических обстоятельствах. На эту женщину, которая сделала его другим человеком. Теперь этот вынужденный брак… Напряжение копилось в нем день ото дня, он не знал, во что это выльется.

Но теперь Рахим чувствовал покой. Ярость была искоренена из его сердца с появлением этого ребенка. Осталось лишь горе от потери брата. Эта крошечная девочка была тем единственным, что будет напоминать им об Омаре. И он во что бы то ни стало защитит и сохранит ее.

– Я не подведу тебя, обещаю, – поклялся ей Рахим.

Он устало провел рукой по лицу, ощутил, что его щека была влажной. Это было не страшно. Здесь, в темноте, никто бы не смог заметить слез. Рахим был наедине с печалью и новой жизнью на своих руках.

– Брат, – прошептал он в темноту. – Я больше никогда не подведу тебя.

Он обращался к Омару, звездам над головой, к самому Всевышнему. Рахим говорил это крошечной девочке у него на руках. Обещал позаботиться о женщине, которую Омар поставил выше собственной семьи.

– Я не подведу семью, которую ты оставил после себя. Клянусь.

Ночью Селеста очень плохо спала. Снова и снова она открывала глаза, смотрела в темноту с трепещущим сердцем, которое было готово выпрыгнуть у нее из груди. Она искала взглядом детскую кроватку, успокаивалась лишь тогда, когда вновь и вновь прижималась щекой к дочери.

Первые дни после ее рождения были как в тумане. Селеста была до крайности напряжена. Она должна была заботиться об этом потрясающем создании, которому дала жизнь. Несмотря на армию нянечек, сиделок, помощниц и горничных, она старалась делать все самостоятельно. Ее любовь к ребенку росла день ото дня.

Весь мир Селесты сузился до размеров комнаты, где она жила вместе с дочерью. Каждый раз, когда она брала малышку на руки, то чувствовала, как тесно они теперь связаны с Омаром. Что касается Рахима, он наблюдал за ней издалека. Она чувствовала, что он приглядывал за ними, даже заботился в своем роде. Постепенно Селеста начала думать, что может привыкнуть к нему.