Лекарь оказался неплохим, он уже вскоре выправил вывих юноше и что-то ему ещё порекомендовал, дал мазь, а затем приблизился к Лузию.

– Префект, – обратился лекарь к командиру алы, – у твоего парня ничего страшного, но ему бы дать пару дней отдыха… Чтобы по реже наступал на повреждённую ногу. Может оставишь его в кастелле? До полного его выздоровления…

Квиет посмотрел на Масиниссу.

Тот отрицательно покачал головой:

– Лузий, не оставляй меня в кастелле. Я смогу и дальше вас сопровождать. Мы же на конях…

– А вывих?

– У меня его уже нет. Мне вставили сустав. И я буду впредь очень осторожен.

Лузий заколебался и посмотрел на лекаря:

– Ну, что скажешь? Он может нас сопровождать?

Лекарь развёл руками:

– Решайте сами. Я своё мнение тебе, префект, высказал. За тобой последнее слово.

Масинисса так посмотрел на Лузия, что тот сдался:

– Ла-а-адно, я тебя заберу. Только будь поосторожней впредь…

Обрадованный юноша отдал префекту честь и захромал к навесу, где его сослуживцы уже вовсю утоляли голод и жажду.

Дукс ненадолго отлучался куда-то, но когда вернулся, то был уже без доспехов и в одной тунике. Он тут же обратился с предложением к Лузию:

– Префект, о твоих воинах я, как видишь, уже побеспокоился, пойдём-ка ко мне, и там тоже подкрепимся… И по кубку хорошего винца с тобой пропустим. Есть у меня погребок. Специально его я держу. Оценишь.

Лузий не стал возражать, и они прошли в помещение, где принимали пищу офицеры гарнизона. Там уже успели тоже накрыть стол.

Дуксу и Лузию прислуживали две рабыни. Они принесли жаренное мясо и местного довольно-таки крепкого и немного кислого вина.

За обедом завязался разговор.

Лузий спросил у дукса:

– И давно ты здесь, на Дакийской границе?

– Да почитай уже седьмой год…

– Ну а вообще сколько уже прослужил?

– Двадцать третий год я служу. Почти всю жизнь на военной службе провёл.

– Так тебе немного осталось до отставки?!

– Ну, да! Всего-то два, нет, два с половиной года. Я теперь уже дни считаю.

– А раньше, где пришлось послужить?

– Где только я не побывал?! – ответил на вопрос Лузия дукс. – И на Германском лимесе я послужил…

– А скажи поточнее, где там?

– На Декуматских полях…

– Знаю-знаю! – оживился Лузий. – И я провёл там время, причём не один год.

– И в Британии, и на Востоке, у границы с Парфией.

– Ну и где было тяжелее всего?

– А везде не мёд!

– Но хуже всего всё-таки где?

– Наверное, здесь. На границе с северными варварами.

Лузий допил вино и ещё не вытерпел и задал вопрос:

– А знаешь, я вот хотел спросить…

– Спрашивай…

– Ну ты не обидишься?

– Что, я девица?! Да не обижусь.

– А это, где ты такой «подарок» умудрился заполучить? – и Лузий кивнул головой на страшный и очень глубокий шрам на лице дукса, который из-за своей глубины так по-настоящему и не зарубцевался.

– А-а, это?! – и дукс инстинктивно потёр шрам. – Это «подарок» от одного сарматского воина…

– Где это случилось?

– Несколько лет назад. Когда пришлось усмирять сарматское племя язигов.

– То есть в Панонии?

– Ну, да, верно, в Панонии. Ты же знаешь, язиги, как и все сарматы, больше предпочитают луки или в конце концов свои сариссы (длинные копья), но тут дело дошло и до ближнего боя. Рубились мы с ними с небывалой яростью. Несколько часов пришлось отбиваться от превосходящего отряда язигов, который напал на нашу центурию из засады. Мы тогда были на марше и даже не успели выстроиться в боевой порядок, наступила суматоха, каждый защищался как мог и бился сам за себя, и почти всех наших язиги тогда положили. Из центурии осталось в живых лишь горстка. Я уже готовился принять смерть, но на наше счастье подоспела подмога и мы кое как отбились. Три месяца затем пролежал, думал уже не поднимусь, не оклемаюсь, или лишусь глаза и буду каким-нибудь циклопом, однако обошлось! Слава Олимпийцам и Юпитеру Капитолийскому! Так что сумел вернуться в строй! Вообще, из легионеров доживают до почётной отставки немногие. Только каждый третий или четвёртый. Вот я и надеялся, что попаду в число этих счастливчиков… И тут на тебе! Опять война! Всё-то Децебалу неймётся…

Лузий и дукс ещё долго вспоминали службу каждого, где и как им обоим пришлось послужить, у каждого из этих вояк за плечами было немало стычек, и даже крупных битв с варварами, но время пришло отправляться дальше.

Когда Квиет вышел во двор, многие воины из его алы уже были готовы выступать.

* * *

Вначале наказали жену Теренция Квиета. Её бичевали, клеймили как обычную блудницу и после этого отправили в грязный легионный лупанар (так в империи назывались публичные дома), где-то на Востоке, в Каппадокии. Лузий об Аврелии после всего случившегося ни разу не вспомнил, он готовился к худшему…

Но на его счастье, произошла заминка, и так совпало, что через неделю, в тот день, когда назначили суд над ним, наступили празднества… В Риме их было очень много. Числом они доходили до ста. Но эти празднества были особые…

Назывались они Сатурналиями.

* * *

Раз в году именно в Сатурналии хозяева менялись положением со своими рабами. Рабы получали на непродолжительный срок (на три дня) права свободных, а их хозяева должны им были во всём угождать и исполнять все их желания. Даже приносили им праздничные блюда и убирали за своими рабами постель. А ещё в Сатурналии запрещалось предавать казни даже провинившихся рабов.

И потому Лузий избежал грозившего ему четвертования.

Но его всё же отдали в гладиаторскую школу.

Глава седьмая

Уже через несколько недель Лузий впервые вышел на арену. Его опасной для жизни сценой стал цирк Флавиев, который только что отстроили (это был нынешний Колизей). Этот крупнейший в империи цирк заложили при Тите и окончательно достроили уже при Домициане. Располагался он у подножия холма Малый Целий.

Вообще-то, если быть точнее, это грандиозное сооружение находилось у подножия сразу трёх холмов: Палатинского, Эсквилинского и Целия, и построили его Флавии после успешного подавления восстания в Иудеи и сожжении Иерусалимского храма.

Полтора года Лузий на празднествах и просто в выходные дни развлекал римский плебс и римскую аристократию, проливал и свою, и чужую кровь.

Лузий уже не помнил сколько раз смерть подбиралась к нему, была с ним рядом, заглядывала призывно ему в глаза, и казалось вот-вот должна была завладеть его телом.

* * *

В тот раз огласили очередное распоряжение магистрата Рима: «в честь праздника Цериалия, посвящённого богине плодородия и земледелия Либере, гладиаторы заменят охотников-бестиариев и должны выступить в представлении со зверями. Но прежде, зверям дозволялось «казнить» бунтовщиков, пригнанных из Киликии и Сирии.»

А эти самые бунтовщики были необычными.

Как выяснилось, взбунтовались они не из-за каких-либо притеснений, не из-за наместников Тарса и Антиохии, которые могли в чём-то ущемить их права, или из-за не желания платить значительно поднятые в прошлом году налоги, а всё свелось к