этим трём с половиной сотням степняков, так это нормальных командиров и дисциплины. Ну, дело наживное.

Для начала, помня про тех же Бату-хана с Темучином, Брехт разбил башкир на десятки. Получилось, что он почти не ошибся. Прибыло в Измайлово триста тридцать семь всадников. Десятки сформировали батыры сами, скорее всего, по семейному признаку или соседи скучковались. Точно так же разделились на три сотни. И здесь явно земляки объединились.

Брехт готовился к прибытию степняков. Отлично понимал, что загнать их в казармы не получится, а потому приказал строить домики на десять человек. Небольшие. Кухни не надо, туалета тоже, это всё на улице, и на комнаты делить не надо. Привезли семиметровые брёвна, вот внутри и получилась одна комната примерно шесть с половиной метров на шесть с половиной. Метров сорок квадратных. Для десятерых человек, спящих на полу — самое то.

Строили с запасом на двести пятьдесят человек. Одна улица с тринадцатью домиками с каждой стороны. В одном — штаб. Пришлось срочно ещё по пять домиков добавить с каждой стороны. Во дворе домиков конюшня на десять лошадей, амбар с сараем и туалет типа сортир. Заезжай и живи.

Два дня Иван Яковлевич дал башкирам на выборы командиров десятков, сотен и главнюка с первым помощником. Так сказать, полная демократия у нас, берите власти и прочих полномочий, скоко унесёте. По пути Ельцина пошёл. Мордобоя, как в украинской раде не было. Криков и поножовщины тоже. Сразу нашёлся командир, который всех остальных своих земляков и поставил рулить сотнями, а десятники, чего, пусть уж выбирают. Батыр этот в шелках и парче пришёл к Брехту и на хреновеньком русском сказал, что он — Акай Кусюмов. И он урчум-бурчум, а не просто хороший стрелок. Село у него целое есть в Тамьянской волости Ногайской дороги Уфимского уезда. Богатырь с ногайской дороги. Нет, правда, богатырь. Ростом пусть и пониже Бирона. Где-то метр семьдесят пять, а вот в плечах поширше будет. И вообще, такой крепыш под сотню кило. И при этом вполне себе живчик. Помощник, или заместитель командира батальона, оказался почти точной копией Кусюмова. Тоже стокилограммовый батыр с буграми мышц на руках, под шёлковым халатом, чуть ему маловатым, хорошо просматриваемыми. Звали его Султанмурат Дюскеев. У него тоже было сельцо на той же дороге Ногайской под Уфой.

— Господа, чтобы не путаться… Мне. Я человек занятой и времени мало свободного у меня. Со временем все ваши имена и фамилии выучу. Пока только ваши, так вот, чтобы не ошибаться в ударениях и не коверкать ваши имена, давайте я вам присвою чин офицерский. Тебе — Акай — капитана. Султанмурату поручика, а трём командирам сотен подпоручиков. И впредь буду обращаться к вам по званиям. Договорились?

Башкиры из длинной речи не всё поняли, но то, что они теперь офицеры гвардии сообразили и радостно закивали.

— Вот и гут. Хорошо. Сегодня после обеда проведём смотр сотен. Каждый выстрелит тремя стрелами на скорость и меткость с пятидесяти мет… с пятидесяти широких шагов, потом попавшие со ста и потом со ста пятидесяти. Аңлашыла (понятно?). Десяток-то слов Иван Яковлевич знал. В Спасске-Дальнем у него было несколько десятков, даже сотня, должно быть, башкир, в том числе и офицеры, поневоле несколько слов самых распространённых выучишь. Кроме того, язык всё одно тюркский, хоть и исковерканный, так что в Дербенте многие говорили на похожем.

— Барыһы ла аңлашыла, генерал (всё понятно, генерал).

И всё пошло не по плану. Нет, не отсутствие дисциплины подвело. С ней как раз всё нормально. Народ восточный и старшим там беспрекословно подчиняются. Подвела Анна Иоанновна. Вышла, как всегда, после обеда ворон пострелять. А тут щиты с мишенями устанавливают на берегу одного из приведённых уже в порядок прудов. Ил вычерпали и на поля, в качестве удобрения, отвезли, грязную, чуть протухшую и зелёную до невозможности, воду слили и новую по прорытому заново каналу запустили, а потом и рыбу с водорослями вернули.

Да! Вышла Анхен пострелять, а тут щиты и басурмане кучкуются. Пошла к ним. И тут прямо над головой у императрицы галки летят. Штук пять. Иоанновна вскидывает штуцер. Бабах и галка вниз кувыркается. Государыня, не мельтеша, спокойно берёт у сопровождающего гвардейца второй штуцер и стреляет вдогонку улепётывающим со всех своих силов галкам. Бабах, и ещё одна мерзкая птица, прервав полёт, устремилась к земле. А ведь метров двести уже до неё было.

И всё это на виду у трёх сотен башкир.

— Что тут затевается, Ваня?

— Испытывать буду твоих верных подданных — башкир. Хочу проверить насколько метко они из лука бьют.

— А чего мне не сказал? Ай-я-яй. Я же тоже хочу. — насупила сурмяные Анхен.

— Так из лука…

— А пущай. Они из лука, а я из карамультука.

— Да ты пиит настоящий, Анхен.

— Я такая! — И смеётся. Возвышаясь при этом на голову над батырами, даже самыми батырскими.

— Я со ста шагов сбиваю шапку со всадника! — Возопил на своём поручик Султанмурат.

— Чего он кричит, Ваня?

— Я всё не понял, но он вызывает тебя, Государыня, на соревнования. Кто более меткий охотник.

— Вона ЧО? Прилипло твое словечко, Ваня. А давай. Какие правила?

— Я встану у шита на ста шагах который, а Султанмурат собьёт с меня шапку. — Возбудился капитан Акай.

— Чего он кричит, Вань?

— А я понял? Что-то про сто шагов (йөҙ аҙым) и шапку (башлыҡ) кричит. Переведи, капитан.

— Моя стоит у щита, а Дюскаев сбивает с меня ук… стрелой шапку.

— Вона чо⁉

— Ваня?

— Кхм. Анхен, беда. — Брехт затылок почесал. Хреново. Нельзя уступить.

— Что? — Государыня ножко… ножищей топнула.

— Придётся мне встать на ста пятидесяти шагах от тебя и надеть башлык, шапку эту острую, а ты пулей должна её сбить.

— Да ты охренел! — Ну, почти.

— Да ты в своём ли уме, Ваня⁈

— Капитан хочет встать у щита на ста шагах и Султанмурат в него выстрелит и собьёт шапку стрелой. Нам, уступать нельзя, — по-немецки медленно, чтобы Иоанновна поняла, сказал Брехт. И по-русски добавил. — Надо Анхен. От этого выстрела очень многое зависит. Не судьба империи, конечно. Но победа над крымчаками точно.

— А если промахнусь? — но азарт в глазах вспыхнул.

— Ты сейчас галку на лету сбила, а я стоять буду. Летать не умею. И расстояние метров на… Шагов на пятьдесят меньше.

— Кхм.

— Кхе. Кхе. — Брехт дёрнулся. Крутанулся на пятке, Иегудиила ища. Не видно.

— Ты, это, Иегудиил, мать твою, или помогай или не мельтеши тут. Сам боюсь.

Событие одиннадцатое

Хорошим борца делают не только мускулы. Борьба должна быть у тебя в крови. С этим нужно родиться.

цитата из фильма «Дангал»

Скоро сказка сказывается… Для начала Бирон прогнал Анхен на сон послеобеденный. Неча. Режим, он и во дворце режим.

— Капитан. Будет так… И Иван Яковлевич рассказал условия поединка.

— Государыня???

— Как два пальца об асфальт.

— Куда? Чито?

— Я говорю, что побьём мы вас с императрицей. Я по ней стрелять не буду. Просто шапку на шесте поставим, а она пальнёт, когда на мне будет башлык. С вас тоже двое. Только это всё будет завтра утром. А сегодня, как и планировали, будете между собой соревноваться. Стрелять на меткость и на дальность.

— А чито за победу? — азартный капитан попался.

— А чито? А чиво? Бочка печенья и банка варнья.

— Чито?

— Думаю. Придумал. — Брехт скорчил мерзкую мефистофельскую харю. — Как думаешь, Акай Кусюмов, если ты попросишь Аллаха, он поможет тебе нас победить? Помолишься за победу.

— У Аллаха есть свои дела, зачем ему помогать мне в глупой просьбе. Конечно, попросить можно. — капитан совсем было собрался на колени встать, но Иван Яковлевич его удержал.

— Будет завтра утренняя молитвы, ты у Аллаха и Магомета попроси победы, а мы с Государыней нашему Иисусу помолимся, пророку вашему Иссе. А потом будем стрелять. И если мы выиграем, то ты перейдёшь в нашу веру и сто человек уговоришь.

— Нет, генерал. Мы не можем проиграть женщине.

— Боишься? — ну, на слабо-то каждый должен купиться, тем более, батыр азиатский.

— Я ничего не боюсь.

— И? — Брехт опять хитро улыбнулся и ухо потеребил.

— Кхе. Кхе.

— Ты про себя кхекай.

— Чито.

— Это я к богу нашему уже обратился. Он обещал помочь.

— Хорошо, генерал. Если нас с Султанмуратом победит женщина, то мы станем креститься. За сто человек говорить не могу. Это выбор каждого воина отдельный. Говорить могу только за себя. Подожди, генерал,