Мидас упрямо качает головой.

– Никаких наказаний. Она все же моя фаворитка. – Полагаю, это и есть моя светлая сторона.

Фульк незамедлительно кивает, словно беспокоится, что Мидас передумает.

– Конечно, я и пальцем ее не коснусь. Только членом. – Он громко смеется, и его огромный живот трясется в такт нервному смеху советников.

Царь Мидас не подхватывает веселья Фулька, потому что его внимание приковано ко мне. Я застываю под его пристальным взглядом, чувствуя боль, страх и желание угодить. Могу даже дать себе затрещину за то, что ныла вчера вечером, как мне одиноко. Вот что я получаю за то, что не была благодарна за свою клетку.

– Мой царь… – говорю я тихим, умоляющим голосом. Это моя последняя попытка заговорить с его душой, а не с этим непоколебимым монархом, который поступится всем ради укрепления власти.

В карих глазах Мидаса нет ни капли теплоты. Они напоминают холодную кору бревна, насильственно разлученного с корнями.

– Я не разрешал тебе останавливать игру.

От его слов я замираю и от боли приоткрываю рот, опустив руки с прутьев. Он всерьез. Совершенно всерьез.

– А теперь садись на табурет и играй свою дурацкую музыку. Не вмешивайся в мужской разговор, Аурен.

Я вздрагиваю от его слов, словно он подошел и дал мне пощечину. Мои ленты трепещут, как будто хотят скрыться долой с его глаз. Я медленно поворачиваюсь и бреду к табурету. На дрожащих ногах сажусь, как камень, оседающий на дно пруда, – ил вздымается, а толща воды теснит меня от солнца.

Увидев, как мои окровавленные руки вновь ложатся на арфу, я чувствую, будто душа покидает тело. Вена на виске пульсирует, а спина неестественно выпрямлена, словно твердые линии плеч могут послужить мне щитом от пронизывающих взглядов.

Из-под пальцев невольно вырывается песня «Дрожь озарения».

Каждый щипок струны – это еще одна насечка не только на моей коже, но и на сердце. Каждая нота – жалобная песнь, каждое движение – скорбь, каждая модуляция – звучащая боль. Капельки крови стекают по струнам мелодичной жертвой.

Я играю для своего царя. Своего защитника. Спасителя. Для мужчины, которого люблю с пятнадцати лет. Играю, вспоминая, когда впервые разучила эту песню, когда Мидас сладко подпевал красивым строкам, а его голос служил аккомпанементом костру и треску сверчков.

По щеке стекает еще одна слеза. Запавший в память звук его голоса – давнее воспоминание, ушедшее в далекое прошлое.

Мужчина, обещавший всегда меня защищать, отдает другому, и я никак не могу ему помешать.

Король Фульк остается, хотя изначально планы были иными. Теперь, мобилизовав свою армию и согласившись помочь Мидасу в тайном нападении на Четвертое королевство, он не уедет. Не уедет, ведь его ждет ночь с фавориткой Мидаса, которую он с нетерпением предвкушает.

С каждым днем его солдаты приближаются, чтобы примкнуть к войскам Мидаса, а мне кажется, что нападению подвергнусь я.

Я стискиваю руками книгу, лежащую на коленях. Взгляд прикован к странице, но не могу прочесть ни строчки. Я очень занята подслушиванием.

Я притворяюсь миловидной безделушкой, сидя в библиотеке посреди клетки. Выпрямившись и разложив ленты по спинке кресла, внимательно слушаю все разговоры.

Здесь на протяжении шести дней царь Мидас и король Фульк встречались со своими советниками, детально изучали карты и разрабатывали план нападения и последующую победу.

По всей видимости, воины Фулька примкнут к армии Мидаса завтра утром. Сообща они вторгнутся в границы Четвертого королевства, фактически нарушив мирный договор, заключенный между шестью королевствами Ореи.

А теперь садись на табурет и играй свою дурацкую музыку. Не вмешивайся в мужской разговор, Аурен.

Возможно, Мидас не рассчитывал, что я так тщательно последую его совету. Этими словами он хотел указать на мое место, но всю неделю я сидела и играла, пока мужчины разговаривали.

Они разговаривали, ну а я слушала. Смотрела. Собирала по крупицам их планы против Четвертого королевства. Забавно, сколько тайн выдают люди в присутствии женщины, в которой они видят лишь объект желания.

Поскольку для пущей конфиденциальности Мидас решил проводить военные собрания в библиотеке на верхнем этаже, это означало, что я могла слышать все их планы. Мягко говоря, они были познавательны.

Вскоре я поняла, что Мидас неделями, а может, и месяцами, продумывал это вторжение. А если вспомнить, как быстро он дал ответ на предложение Фулька относительно меня… то это наводит на мысли, что Мидас и тут все продумал наперед.

А это значит… что он заставил меня прийти на этот завтрак в качестве приманки. Я была блестящей монетой, которую Мидас положил на землю у ног Фулька. Король Фульк не удержался, поскольку давно меня вожделел, поэтому подобрал ее, запихнув в карман.

В своих мыслях Фульк получает не только меня, но и возможность завладеть половиной земель и богатств Четвертого королевства. Признаюсь откровенно: я мало знаю о том, как устроен королевский разум. Мне неведомо, что им рекомендуют советники. Но знаю одно: все мужчины – от короля до селянина – жаждут получить чужое. А Мидас и Фульк вожделеют Четвертое королевство.

– Ты уверен? – спрашивает король Фульк. Они сидят вокруг вырезанной в столе карты Ореи и покрытой золотом так, что оно переливается каждым горным хребтом и речной долиной. – Должно быть ясно, что вторжение осуществило Четвертое королевство. И уж точно не нужно, чтобы нам объявили войну другие королевства.

– Этого не случится, – уверенно и четко отвечает Мидас. – Они, как и все мы, хотят избавиться от короля Рота. Разница лишь в том, что остальные королевства слишком запуганы. Они его боятся.

– Неужели зря? – возражает Фульк. – Ты сам видел его силу, как и я. Король Рот, – недовольно повторяет он. – Прозвище он получил неспроста. Мои воины на границе рассказывали о запахе, доносящемся из его королевства. Они вставляют в носы кожаные пробки, пропитанные маслом. Но даже так от смрада гниения жжет глаза.

По спине, словно ее коснулся холодный палец, пробегает дрожь, отчего мои ленты легонько подергиваются. Репутация короля Рота идет впереди него. Рассказывают о том, как он разлагает землю, чтобы держать свой народ в узде, о том, какой он гнусный и жестокий. Поговаривают, он даже на поле боя не отличается благородством. Что пользуется своей силой, дабы люди гноились и разлагались, после чего оставляет их тела на своих полях, чтобы мухи выводили в них личинки.