За годы съёмок привыкшему вести себя предельно осторожно, изо всех сил стараясь не попадаться в неловких ситуациях, ему было всё равно, смотрит ли кто-либо на них, когда он укладывал её на клетчатый плед и накрывал своим телом. Имело значение только то, как она податливо выгибалась навстречу, растворяясь в наслаждении.

Хигстон ловил себя на мысли, что ему нравится наблюдать даже за тем, как она выбирает продукты в магазине. Минует разрекламированные товары, складывая в корзину только те, в качестве которых уверена. Не тянется исключительно за самым дорогими, потому что это престижно, или за дешёвыми, потому что считает каждый фунт. С тщательностью осматривает каждое яблоко, выбирая самые твёрдые зелёные, откладывая краснобокие.

— Почему ты выбираешь зелёные? — спросил он, не сдержав любопытства, в задумчивости переводя взгляд от её корзины к витрине и обратно. Даже в этот миг с его губ не сходила улыбка.

Черри в очередной раз удивила Тома, когда смущённо пожала плечами и, стушевавшись, ответила так, как будто призналась в постыдном:

— С ними пирог вкуснее. — Отводя прядь волос за ухо, таким знакомым жестом, она опустила на миг глаза, а потом вдруг поймала его взгляд и принялась объяснять: — когда яблоки сами по себе кислые, а сладость добавляется сахаром. Так гораздо вкуснее.

Потом, сидя на уютном плетёном диване, они пили чай на травах, собранных руками Черри, и наслаждались ещё горячим яблочным пирогом. Огромное красно-оранжевое солнце медленно тонуло в море где-то за горизонтом, окрашивая и небо, и воду. Прижимаясь к боку Тома, Черри с улыбкой заметила, что розовые перистые облака похожи на сладкую вату. Он весело смеялся, говоря, что ему они скорее напоминают анимационные мультфильмы Хаяо Миядзаки.

А на следующий день она разбудила его рано утром, обещая показать нечто прекрасное. Сонно ухмыляясь, Том схватил её и притянул к себе, уверяя, что может посмотреть на прекрасное и в кровати. Но девушка была неумолима. Едва позавтракав, она закинула на спину рюкзак и села на велосипед. Хигстону ничего не оставалось, кроме как поехать за ней.

Успев узнать о ней то малое, что она позволила за эти дни, он даже не брался угадывать, что именно она захотела показать. Черри была не предсказуема. Это очаровывало, сбивало с толку, вводило в ступор и вызывало улыбку.

После пары часов езды, спустившись по крутой дорожке между скалами, свернув за одну из них, Том резко остановился. Поражённый, он с восторгом смотрел на падающий примерно с полутора десятков метров водопад. А когда перевёл взгляд на пристроившую велосипед к скале девушку, слова, которыми он хотел выразить свои ощущения, разбежались. Черри торопливо сбрасывала с себя одежду, пока не осталась обнажённой.

— Так и будешь стоять там или, может, присоединишься ко мне? — игриво выгнув бровь, она протянула к нему руку и поманила пальцем. — Ты когда-нибудь купался под водопадом?

Он мог бы возразить, припомнив случай на съёмках сериала пару лет назад, когда на несколько минут залез под ледяной поток в глубинке Шотландии. Вокруг была куча народу из съёмочной группы. Все равнодушно смотрели на его голый зад и периодически отпускали совершенно идиотские шуточки, на которые он привычно отвечал смехом и остроумными фразами, ведь это тоже было частью работы.

Но Том отрицательно качнул головой и последовал примеру Черри, раздеваясь под её пристальным взглядом. Забравшись под освежающе прохладные струи водопада, он широко улыбался от того, как девушка забавно передёрнула плечами от холода, а потом резко подалась к нему, прижимаясь всем телом и обнимая за поясницу.

Вылезшие из-под водопада и согревшиеся они поднялись наверх и, расстелив неизменный клетчатый плед, расположились на нём. Крики неугомонных птиц и шум прибоя вдобавок к умиротворённой тишине создавали настроение, недоступное в современном, сверх меры шумном мире, где все спешат сами не зная куда и зачем. Лёгкий ветерок доносил до них ароматы орляка, тимьяна и согретого солнцем вереска, которые, сплетаясь воедино, создавали нечто эфемерное и от того ещё более прекрасное. Это была настоящая жизнь. Она была наполнена солнечным теплом, ароматным воздухом и таким приземлённым наслаждением от хрустящего печенья с изюмом и чая. Незатейливое и от того не менее сильное ощущение реальности жизни настолько переполняло Тома, что он не был в состоянии думать о чем-либо. Он просто чувствовал. Растворялся в потоке тепла и нежности, согретый солнечными лучами, лёжа на спине с закрытыми глазами.

Когда следующим утро, возвращаясь от Черри, Хигстон увидел красный родстер у арендованного дома, то не сразу понял, что происходит. Потом, глядя на то, как из машины выходит Джеймс, он достал телефон, посмотрел на дату и осознал, что не заметил, как май закончился, и пришло время возвращаться в Лондон.

Глава 10

— Том, ещё минуту, и я подумаю, что ты не рад меня видеть, — усмехнулся Джеймс, опираясь о капот машины.

Скрестив руки на груди он смотрел на давнего друга и не понимал, какого чёрта у того так сильно изменилось выражение лица, когда он увидел его. Расслабленность вмиг улетучилась. Осталось только хмурое напряжение, которое можно было ложкой черпать. Уилстон прищурился, но не стал задавать лишних вопросов. Не в первые минуты после встречи.

— Здравствуй, Джеймс.

Взяв себя в руки. Или, по крайней мере, попытавшись это сделать, Том с улыбкой подошёл к нему. Он не знал, как объяснить Уилстону, что на обед к нему должна прийти Черри, и что у них были планы на вечер. Планы, которым теперь не суждено исполниться.

— Мне нужно собрать вещи, — кивнув на дом, он беспечно улыбнулся. — Может, поедем после обеда? Или ты опять не хочешь испытывать терпение Тессы?

Джеймса позабавила попытка старого приятеля перевести стрелки. Он усмехнулся и, коротко кивнув, направился в дом. По дороге он насмешливо обронил:

— А я-то думал, что ты будешь меня ждать уже собранным на ступеньках с самого рассвета.

— Какое разочарование, не правда ли? — рассмеялся Хигстон, и Уилстону не нужно было оборачиваться, чтобы понять, насколько ненастоящим был этот смех. В нём не было ни веселья, ни радости.

Глядя на то, как Том неспешно собирает вещи, тщательно складывая их, Уилстон начал понимать, что тот просто тянет время. Будто чего-то ждёт. Столько лет Хигстон укорял его за опоздания, столько раз раздражался несобранностью, что видеть его настолько неготовым к возвращению домой было дико.

Подозрения Джеймса лишь усилились, когда на кухне Том едва ли не четверть часа решал, что приготовить. Он то закрывал холодильник, то открывал его