Луиза скорчила гримасу.

— Забудь, — сказала Изабелла. — Глупый вопрос.

— Я не хочу, чтобы он знал о нем или о его несчастном отце, Вот почему я решила избавиться от ребенка как можно скорее. — Луиза отодвинула тарелку. — Извини, больше не могу. Очень мило с твоей стороны, что ты его специально испекла, но меня все время тошнит. — Она взъерошила волосы. — О Господи, прости, что я такая тряпка!

Изабелла встала и обняла Луизу.

— Я люблю тебя, моя старшая сестричка, — сказала она.

— Я тебя тоже, — пробормотала Луиза, сжимая плечо Изабеллы, и посмотрела на нее снизу вверх задумчивым взглядом. — С тобой все в порядке, дорогая Иззи? Ты выглядишь немного… не знаю, подавленной.

— Слишком много работы, слишком мало игры, — весело ответила Изабелла и отправилась на кухню готовить кофе, а также немного успокоиться.

Они выпили кофе и еще немного поговорили. Луиза не поддалась на уговоры Изабеллы переночевать у нее и вызвала такси, которое отвезет ее и багаж в Клеркенуэлл.

— Это там живет Джош? — спросила Изабелла, молясь, чтобы сестра передумала. Внезапно ей стало страшно остаться одной. Она опасалась, что, увидев содержимое конверта, она проведет всю ночь, прислушиваясь к малейшему шороху, к каждому потрескиванию обоев, к каждому дуновению ветра, раскачивающего ветви деревьев на улице, к шагам на лестнице.

— Угу. Не могу дождаться, когда увижу его, — ответила Луиза. — Ты ведь не против, дорогая? Так мило с твоей стороны, что ты встретила меня и привезла сюда, но…

— Конечно, ты должна ехать.

Она смотрела, как Луиза поднимается по ступенькам, как ее элегантные, стройные, как у газели, ноги исчезают в ожидающем такси. Оставшись одна. Изабелла убрала тарелки и блюда и включила посудомоечную машину; еще раз проверила окна и двери, убедилась, что они надежно заперты. Затем пошла к столику, достала конверт, спрятанный в телефонной книге, и уставилась на него, ощущая все возрастающую тревогу.

Может, просто выбросить его в мусорное ведро? Или порвать на кусочки и сжечь в раковине? Но почему-то ей необходимо было знать, что в нем находится, она не могла побороть искушение.

Изабелла машинально взяла маленький серебряный кинжал, когда-то принадлежавший ее бабушке, которая пользовалась им для того, чтобы вскрывать бесчисленные конверты. Но потом передумала и положила его на место. Ей показалось оскорбительным использовать изящный старинный инструмент для вскрытия такого подлого послания.

Вместо этого она поддела клапан конверта и, слегка надорвав его, сунула указательный палец внутрь и провела им вдоль сгиба, разорвав конверт по всей длине. Стандартный способ вскрывать письма.

Она уже надорвала большую часть, когда почувствовала боль. Увидела блеск серовато-голубого металла и удивилась, что бумага какая-то странно липкая, влажная и теплая. И на ней пятна крови.

Внезапно появилось ощущение острой боли в правой руке. Изабелла опустила глаза и только через несколько мгновений поняла, что видит. Повсюду была кровь, яркие пятна на кремовой блузке и блестящие брызги на полу.

Она снова посмотрела на конверт, заглянула под клапан. Что-то маленькое и плоское было аккуратно прикреплено липкой лентой. Тонкая полоска блестящего металла! Медленно, со страхом и изумлением Изабелла узнала лезвие, разрезанное пополам. Таким брился по утрам ее отец. Острый край был расположен как раз в нужном месте, так, чтобы непременно вонзиться в палец того, кто откроет клапан.

Она закричала и уронила конверт, словно он вдруг загорелся. Посмотрела на свою руку и увидела, что из указательного пальца льется кровь. Внезапно боль от пореза стала такой сильной, что Изабелла задрожала. Ее бросало то в жар, то в холод. Ноги у нее подогнулись, и она осела на пол.

Каким-то образом ей удалось открыть телефонную книгу и набрать номер полицейского участка.

— Инспектора Макса Хоторна, — задыхаясь, произнесла она. — Немедленно. Сию же минуту. Пожалуйста!

Он примчался меньше чем через десять минут и позвал из-за двери:

— Мисс Брюс, вы меня слышите? Это Макс Хоторн. Откройте дверь, Изабелла. Теперь вы в безопасности. Откройте дверь.

Дрожа как в лихорадке, она все же сумела встать и открыть. Когда он вошел, она покачнулась, и он подхватил ее, на мгновение прижав к себе, а потом отвел на кухню и сунул ее руку под струю холодной воды.

Изабелле никак не удавалось унять дрожь, и когда она заговорила, ее голос вырывался из груди короткими всхлипами.

— Оно было в конверте. Лезвие бритвы. — Она завороженно смотрела, как вода течет по ее пальцам и розовые струйки исчезают в отверстии слива. — Кто мог это сделать? — с недоумением спросила она.

— Я сейчас отвезу вас в больницу, — предложил Макс. — Этот порез нужно показать врачу. — Он обмотал ее ладонь кухонным полотенцем, помог надеть пальто и, почти неся на руках по лестнице, усадил в машину.

Она смутно помнила, как он звонил в участок, докладывая о происшедшем, и просил, чтобы женщина-полицейский приехала к ним в больницу. Изабелла молча сидела рядом, не в состоянии полностью осознать то, что с ней случилось. В первые минуты после того, как она порезалась, она ничего не чувствовала, но сейчас в руке начала пульсировать боль.

Как в тумане она видела, что Макс Хоторн ведет ее к стойке регистратора и требует, чтобы ее немедленно осмотрели. Через несколько секунд Изабелла оказалась в маленьком отсеке за занавесками, где рану тщательно осмотрела и забинтовала деловитая молодая докторша.

— Порезы бритвой всегда очень неприятны, — сообщила она Изабелле. — И очень болезненны, поэтому я дам вам таблетки, которые помогут облегчить боль.

Макс Хоторн уже ждал ее, а вместе с ним женщина-полицейский в форме. У нее было серьезное лицо, а темные волосы гладко зачесаны назад. Она коротко кивнула Изабелле, и они с Хоторном бросили быстрые любопытные взгляды на ее забинтованную руку.

— Со мной все в порядке, — сообщила Изабелла и решительно двинулась по коридору, пытаясь изо всех сил ступать твердо, не шатаясь.

Когда они вернулись к ней домой, Макс усадил Изабеллу на диван и попросил свою коллегу, которую представил как сержанта Эмму Хейс, приготовить чай.

— Я сама, — возразила Изабелла, пытаясь встать.

— Нет, — приказал он. — Просто расслабьтесь. Она подняла на него глаза.

— Легче сказать, чем сделать. — Она посмотрела на него с вызовом.

— Знаю.

— Знаете? Ну наверное, вы все это уже видели раньше. С другими людьми. Но самому стать жертвой — это совсем другое дело. — Слово «жертва» звенело у нее в голове, и она пожалела о сказанном. Произнести это слово означало признать правду. Она действительно стала жертвой. Пассивной и беспомощной. Мишенью.

— Простите, — тихо сказал он.