— В котором часу? Где?

— Было, наверно, около часа дня. Я кончал обедать в ресторане на улице Лепик. Моя машина стояла у входа. Я видел, как мужчина и женщина вышли из отеля напротив и она сразу заспешила к моей машине. Она была очень разочарована, когда увидела опущенный флажок. Я уже допивал свою послекофейную рюмочку и крикнул ей, чтобы она подождала.

— Как выглядел ее спутник?

— Маленький толстяк, великолепно одетый, похож на иностранца. Ему где-то от сорока до пятидесяти, точно не скажу. Не особенно его рассмотрел. Он отвернулся и что-то говорил ей на иностранном языке.

— Каком иностранном?

— Не знаю. Я сам из Пантена, в чужих говорах не разбираюсь.

— Какой адрес она назвала?

— Она очень нервничала, торопилась. Попросила сначала подъехать к Антверпенской площади и притормозить. Она что-то высматривала из окна. «Остановитесь на минуту, — сказала она, — и трогайтесь, как только я скажу». Она кому-то помахала. К машине подошла толстая тетка с маленьким мальчиком. Дама открыла дверь, посадила в машину мальчугана и велела мне ехать.

— Вам не показалось, что это похоже на похищение?

— Нет, они разговаривали. Недолго. Парой слов перекинулись. Но у той женщины, похоже, гора с плеч свалилась.

— Куда вы отвезли мать с ребенком?

— Сначала к заставе Нейи. Там она передумала и попросила отвезти ее к вокзалу Сен-Лазар.

— Там она и сошла?

— Нет. Она остановила меня на площади Сент-Огюстен. Потом я оказался в пробке и в зеркальце видел, что она взяла другое такси, только номера я не сумел разглядеть.

— А вам захотелось?

— По привычке. Она действительно была слишком возбуждена. И это ненормально — мотать меня к заставе Нейи, а выйти на площади Сент-Огюстен, и все для того, чтобы пересесть в другую машину.

— Она по дороге с ребенком разговаривала?

— Две или три фразы ему сказала, чтобы успокоить.

А компенсация мне полагается?

— Может быть. Я не уверен.

— Я ведь полдня потерял.

Мегрэ протянул ему банкнот и через несколько минут уже входил в кабинет начальника уголовной полиции, где шла летучка. Там за огромным столом из красного дерева сидели начальники всех служб, обсуждая текущие дела.

— А у вас, Мегрэ? Как поживает ваш Стёвельс?

По их улыбкам было видно, что все они прочли утреннюю заметку, и он снова, опять-таки для их удовольствия, насупился.

Была половина десятого. Раздался телефонный звонок, начальник полиции снял трубку, послушал немного и передал ее Мегрэ:

— Вас просит Торранс.

Торранс был крайне взволнован.

— Это вы, патрон? Даму в белой шляпке не нашли?

Только что привезли газеты из Парижа, и я прочел заметку. Так вот, по описанию это та самая женщина, на след которой я напал здесь.

— Рассказывай.

— Поскольку у меня не было никакой возможности вытащить хоть что-нибудь из этой гусыни с почты, которая делает вид, что у нее память вообще отшибло, я стал рыскать по гостиницам и меблированным комнатам, расспрашивать служащих в гаражах и на вокзалах.

— Понятно.

— Сейчас ведь не сезон, и большинство приезжающих в Конкарно либо местные, либо те, кого здесь более или менее знают: коммивояжеры, например.

— Короче.

Из-за комиссара все разговоры вокруг оборвались.

— Я подумал, если кто-нибудь приехал из Парижа, чтобы дать телеграмму…

— Представь себе, я уже понял.

— Так вот! В тот самый день, когда была отправлена эта телеграмма, приехала дама в голубом костюме и белой шляпке. Она сошла с поезда в четыре, а телеграмму отправили без четверти пять.

— У нее был багаж?

— Нет. Погодите. Она не останавливалась в гостинице. Знаете отель «Желтый Пес» в конце перрона?

Она там поужинала и до одиннадцати часов просидела в углу кафе. Иначе говоря, уехала поездом одиннадцать сорок.

— Ты это проверил?

— Еще не успел, но я не сомневаюсь, потому что она ушла из кафе как раз в то время, а расписание попросила сразу после ужина.

— Она ни с кем не говорила?

Только с официанткой. Она все время читала, даже за едой.

— Ты не узнал, что за книгу она читала?

— Нет. Официантка говорит, что у нее иностранный акцент, но какой именно, не знает. Что делать дальше?

— Снова поговорить на почте.

— А потом?

— Позвонить мне или Люка, если меня не будет на месте, и возвращаться.

— Хорошо, патрон. Вы тоже думаете, что это она?

Кладя трубку, Мегрэ улыбнулся.

— Может быть, мадам Мегрэ наведет нас на след, — сказал он. — Вы позволите мне уйти, шеф? Мне срочно надо кое-что выяснить самому.

В комнате инспекторов он, по счастью, успел застать Лапуэнта, совершенно потерявшего покой.

— Пойдем-ка со мной!

Они взяли такси, стоявшее на набережной; юному Лапуэнту было здорово не по себе: у комиссара не было привычки вот так прихватывать его с собой.

— Угол площади Бланш и улицы Лепик.

Был час, когда на Монмартре, а на улице Лепик в особенности, все тротуары заставлены тележками зеленщиков; груды фруктов и овощей замечательно пахли землей и весной.

Мегрэ понял, что слева от него — тот самый маленький ресторан, где обедал шофер, а напротив увидел гостиницу «Приятный отдых»; точнее, увидел он только узкую дверь этой гостиницы, зажатую между двумя лавками: колбасной и бакалейной.

Комнаты на месяц, на неделю и на день.

Водопровод. Центральное отопление.

Цены умеренные.

В глубине коридора была стеклянная дверь, за ней лестница, на стене сбоку висела табличка: «Контора».

Черная рука указующим перстом звала подняться по ступенькам наверх, в бельэтаж.

— Эй, кто-нибудь! — позвал Мегрэ.

Запахи напомнили ему те времена, когда он, примерно в возрасте Лапуэнта, в составе бригады полиции нравов целыми днями ходил по меблирашкам. Пахло бельем, потом, незастеленными постелями, невынесенными помойными ведрами и пищей, разогреваемой на спиртовке.

Рыжая, неряшливо одетая женщина стояла, опершись о перила.

— В чем дело?

Затем, сразу поняв, что они из полиции, недовольным голосом объявила:

— Сейчас иду!

Еще некоторое время она ходила наверху, грохотала ведрами и швабрами; наконец появилась, застегивая блузку на своей необъятной груди. Вблизи стало видно, что ее волосы у корней совсем седые.