По ходу своего выступления Виктория набирала ключевые слова, например, «интерактивная рабочая среда», «личное пространство индивидуума» и «эра информации», на встроенной в алюминиевую кафедру клавиатуре, и они тут же высвечивались в тексте ее речи на мониторах ноутбуков, розданным гостям из «Атлас-Маккензи».

«В нашем представлении каждый сотрудник „Офиса будущего“ отвечает за свой участок работы, но все они неразрывно связаны невидимыми нитями…»

Хотя Ник Коновер и слышал эту речь десятки раз, многое в ней оставалось для него маловразумительным. Впрочем, он не очень расстраивался по этому поводу, не сомневаясь в том, что другие понимают не больше его, хотя никто, и уж конечно, не сегодняшние гости из Чикаго, ни за что не признались бы в своей тупости. Задача похожего на защиту докторской диссертации выступления Виктории как раз и заключалась в том, чтобы приструнить слишком самоуверенных клиентов.

Разумеется, «говорящие интерьеры» ни о чем не говорили этим бюрократам из Чикаго, но они хорошо понимали, что такое встроенная проводка, секционная мебель укрупненной сборки и встроенные в полы сетевые кабели, потому что всю жизнь вращались среди подобных приспособлений разной степени сложности и совершенства.

Терпеливо ожидая конца выступления Виктории, Ник следил за клиентами, все больше и больше ерзавшими в креслах. В его задачу входила только краткая встреча с ними: быстрое знакомство и пара фраз, подходящих для того, чтобы направить их мысли в нужном направлении.

Сам Ник как генеральный директор корпорации не имел непосредственного отношения к продажам, которыми занимался специальный отдел. Ник лишь подталкивал клиентов к заключению контракта, обхаживал высокопоставленных покупателей, демонстрировал радушие корпорации «Стрэттон». Нередко пары добрых слов из уст ее директора хватало для того, чтобы покупатель проникался к ней безграничным доверием.

Чаще всего Нику прекрасно удавалось сыграть свою маленькую роль. Он крепко пожимал руки гостям, дружелюбно трепал их по плечу и бодро отвечал на их вопросы, неизменно производя на всех самое положительное впечатление. Однако сегодня Ник волновался. Его слегка потряхивало, и у него болел желудок. Может быть, его организм реагировал так на вчерашнюю таблетку снотворного или на три чашки кофе, выпитых им утром вместо двух. А может, все дело было в том, что «Стрэттону» был жизненно необходим этот контракт.

Виктория наконец замолчала, в зале загорелся яркий свет, и двое руководителей делегации сразу подошли к Нику Коноверу. Один из них, вице-президент холдинга по недвижимому имуществу, был худым и бледным. Ему было лет пятьдесят. На его полных, почти женственных губах застыла вежливая улыбка, но говорил он мало. Второй, вице-президент по коммерческой недвижимости, был коренастым и широкоплечим, с густыми бровями и явно крашеными иссиня-черными волосами. Он напоминал Нику Ричарда Никсона.[11]

– А я-то думал, вы делаете только столы да стулья! – сверкнув ослепительно белыми зубами, заявил «Ричард Никсон».

– Ну конечно же нет, – усмехнулся Ник Коновер; на самом деле «Никсон» был прекрасно знаком со всеми продуктами и услугами «Стрэттона», который уже несколько месяцев вел переговоры с группой «Атлас-Маккензи»; за это время представители обеих компаний провели целый ряд длинных встреч, на которых Нику, к его громадному облегчению, присутствовать не понадобилось. – Кстати, если вам надо проверить вашу электронную почту, мы можем предоставить вам возможность выйти в беспроводной Интернет. Прямо здесь, за дверью в зал.

Бледный вице-президент по фамилии Хардвик подошел поближе к Нику и вкрадчивым голосом спросил:

– Ничего, если я задам вам один прямой вопрос?

– Разумеется. Задавайте.

Ник Коновер понял, что именно от вежливого Хардвика с его женственными губами и мягким выражением глаз можно было ждать удар ножом в спину.

Расстегнув кожаную папку с клеймом «Гуччи», Хардвик достал из нее газетную вырезку. Ник сразу узнал статью из «Бизнес-уик»[12]под заголовком «Мидас[13]потерял свой дар?». Узнал он и фотографию легендарного Уилларда Осгуда, хваткого основателя фирмы «Фэрфилд партнерс», купившей корпорацию «Стрэттон». На обветренном лице Осгуда красовались очки со стеклами, круглыми, как бутылочное донышко. В статье шла речь о «миллионных убытках корпорации „Стрэттон“, некогда наиболее динамично развивавшейся американской фирмы по производству офисной мебели», о том, что «раньше всё, к чему прикасался Осгуд, превращалось в золото, а все приобретенные им компании в конечном итоге прочно становились на ноги». «Что же произошло? – спрашивали затем журналисты. – Неужели Осгуд ничего не сделает, чтобы спасти от неминуемого банкротства дело, в которое им вложены деньги?»

– Мой вопрос состоит в следующем, – помахав газетной вырезкой перед носом у Ника, заявил Хардвик, уставившись на Ника остекленевшими глазами. – Скажите, у вашей фирмы сейчас очень большие финансовые проблемы?

– Нет, – ответил Ник. – Не скрою, у нас были трудности. А у кого их не было? Возьмите любую фирму, хоть «Стилкейс», хоть «Герман Миллер»,[14]хоть любого другого производителя. На протяжении двух лет мы сокращали штаты наших работников, и вы прекрасно понимаете, как много денег у нас ушло на выплату одних только выходных пособий. Однако принятые нами меры уже приносят свои положительные плоды.

– Я все понимаю, – еле слышно пробормотал Хардвик. – Но теперь вы не семейное предприятие, каким были раньше. Вы больше не принимаете единоличных решений. Наверняка ваши поступки вам диктует Уиллард Осгуд.

У Ника внезапно пересохло во рту.

– Осгуд и его фирма не слишком вмешиваются в наши дела. Они верят в то, что мы сами знаем, что делаем. Поэтому-то они нас и приобрели, – сказал он и добавил: – «Фэрфилд партнерс» всегда предоставляют свободу действий фирмам, которые приобретают.

– Мы ведь не только приобретаем у вас мебели и оборудования на огромную сумму, – сказал Хардвик и облизнулся, как ящерица. – Нам придется заключать с вами десятилетний контракт на обслуживание вашего же оборудования. Что будет, если через пару лет вас не станет?

– Не волнуйтесь, – сказал Ник, положив руку на костлявое плечо Хардвика. – «Стрэттону» уже почти семьдесят пять лет. Уверяю вас, эта фирма переживет нас с вами.