Грир без большого энтузиазма отдал честь и крикнул своим, чтобы слезали с машин. Маккол и Даур быстро нашли им дело.

Даур продвигался через грязную толпу. Никто из беженцев не горел желанием встречаться с ним глазами. Он уже видел такие взгляды, в которых была одна лишь обреченность, шок и ужас войны. В улье Вервун у многих были такие же глаза.

Старая женщина, хрупкая и худая, как щепка, споткнулась в толпе и упала, разроняв свои завернутые в шаль пожитки. Никто не остановился, чтобы помочь ей. Беженцы огибали ее, переступая через руки старушки, пока та пыталась собрать вещи.

Даур помог ей подняться. Старушка оказалась легкой, словно вязанка хвороста. Волосы у нее были совершено белыми, сквозь них просвечивала кожа.

— Вот, — произнес он, наклоняясь и поднимая скудные пожитки женщины: свечки для молитвы, маленькую иконку, пожелтевшую карточку молодого мужчины.

Он вдруг почувствовал, что старушка смотрит на него глазами, затянутыми дымкой времени. Никто из местных еще так не искал его взгляда.

— Благодарю вас, — произнесла она на старом низком готике. — Но я не имею значения. Мы все не имеем важности. Только святая.

— Что?

— Ты ведь защитишь нас, не правда ли? Я думаю, что защитишь.

— Матушка, давайте отойдем в сторону.

Она с усилием вложила что-то в его руку. Даур опустил взгляд. Это была маленькая подвеска из серебра, черты которой стерлись от времени.

— Я не могу принять, это…

— Защити ее. Император захочет этого от тебя.

Проклятье, она ведь не заберет эту безделушку. Он чуть не уронил статуэтку, снова наклонился, чтобы подхватить, и пока возился, старушка пропала в потоке беженцев.

Даур сконфуженно оглянулся, обшаривая толпу глазами. В конце концов, он опустил безделушку в карман. Неподалеку он заметил Маккола, жестами велящего людям продвигаться. Даур направился было к командиру разведчиков, чтобы спросить, не заметил ли он ту старушку.

Внезапно на него шарахнулась женщина. Затем на колени рухнул впередиидущий мужчина. Где-то совсем близко в толпе всплеснулся фонтан крови. И только потом Даур услышал выстрелы.

Меньше чем в двадцати метрах сквозь объятую паникой толпу он увидел инфарди, палившего из лазгана. Убийца сорвал с себя грязные обноски, скрывавшие зеленые шелковые одежды и позволившие ему прокрасться в толпу, подобно волку в овечье стадо.

Даур выхватил лазпистолет, но не мог стрелять, окруженный мечущимися, вопящими беженцами. Прогремели новые выстрелы.

Споткнувшись о тело на мостовой, он упал, но сквозь ноги бегущих вокруг разглядел зеленый шелк.

Культист уложил еще несколько человек, в толпе образовался проем.

Схватив лазпистолет обеими руками, Даур трижды выстрелил из положения лежа в торс стрелка; и почти в тот же миг Маккол с другой стороны пронзил голову убийцы лазерным лучом.

Инфарди скорчился и рухнул на розовые камни. Блестящая кровь струйками побежала по стыкам плит мостовой.

— Святые мощи! — процедил Маккол, пробиваясь через толпу. Другие танитцы бежали, проталкиваясь через поток беженцев и направляясь в северо-восточную часть двора. Вокс-связь шипела и трещала.

Загремели новые выстрелы, послышалась яростная перестрелка со стороны дороги на Старый Город. Даур и Маккол прокладывали путь через мечущуюся толпу. В северо-восточном углу молитвенного двора высокий портал из песчаника вел в длинную колоннаду между храмовыми галереями. Призраки группировались в укрытии возле портала или короткими перебежками достигали колоннады, используя в качестве прикрытия основания черных стел из кварцита, расположенных на равном расстоянии. Шрапнель, словно рой крошечных комет, металась и завывала в колоннаде. Длинная галерея была завалена грудами скорчившихся тел местных жителей.

В галерее становилось все больше Призраков, к ним присоединялись и некоторые из артиллеристов с Пардуса. Даур заметил среди них сержанта Грира.

— Давай! Давай налево! — завопил Маккол Дауру и немедленно метнулся от арки к основанию ближайшей стелы. Четверо солдат обеспечивали ему прикрытие огнем, еще пара побежала следом. Лазерные лучи прожигали флаги в галерее, рикошетили от древних обелисков.

Даур двинулся влево, сердце колотилось где-то в горле. Он почти рухнул в тени ближайшего памятника. Другие Призраки ввалились туда следом за ним: Лилло, Мкван и еще один солдат с Танит, чьего имени он не знал. Один из пардусцев хотел было последовать за ними, но получил осколок в колено и со стоном свалился обратно в укрытие.

Даур рискнул высунуться из-за стелы и увидел движение зеленых фигур дальше в колоннаде. Казалось, самый мощный огонь велся из большого здания по левую сторону колоннады. Даур был уверен, что это было муниципальное здание, зал переписи.

— Двести метров влево! — гаркнул он по связи.

— Вижу! — отозвался Маккол с другой стороны колоннады. Даур смотрел, как лидер скаутов со своей командой попытался продвинуться вперед. Плотный огонь заставил их вернуться в укрытие.

Даур снова побежал, добрался до следующего обелиска по левой стороне. Внезапно прогремели выстрелы справа, и, повернувшись, он увидел двоих инфарди, которые устроились на покатой крыше здания и палили по улице.

Даур торопливо выстрелил в ответ, сдернув с плеча лазган. Лилло и Несса добрались до его позиции одновременно и тоже открыли огонь. Они не застрелили ни одного врага, зато вынудили их отступить и спрятаться за край крыши. Осколки черепицы сыпались вниз и разбивались о мостовую.

К Дауру, Лилло и Нессе присоединился Мкван. Перекрестный огонь был сильным, но они были ближе на добрых двадцать метров к зданию скриптория, чем команда Маккола.

— Сюда, — Даур жестом позвал за собой людей. Несса, бывшая работница улья, ставшая гвардейцем, практически оглохла в результате бомбардировки Вервуна, но значения жестов были известны всем бойцам Танитского. Она кивнула в знак того, что поняла, и ее миловидное лицо эльфа-проказника исказилось свирепой гримасой, когда она вставила новую энергоячейку в лазган снайперского образца.

Согнувшись и держась ближе к земле, четверка выбежала из главной колоннады и двинулась через прохладный затененный зал. Этот храм, как и следующий, который они прошли через небольшой обрамленный колоннами проход, оказался пустым: все украшения и орнаменты, не снятые и не спрятанные верующими перед вторжением, были уничтожены инфарди за время оккупации. Кумирни перевернуты, горстки пыли и пепла усеивали керамические плиты пола. Щепки, обломки разбитой мебели и куски молитвенных ковриков валялись повсюду. Вдоль восточной стены в пятнах солнечного света, падавшего через высокие окна зала, были видны ведра и кучи тряпок — местные жители пытались стереть со стен храма святотатственные надписи инфарди.

Четверо солдат двигались попарно, обеспечивая укрытие: двое стояли с оружием наготове, пока другие подбирались к следующему помещению.