приказу Годунова царские воеводы двинулись на вольные реки и выстроили там укрепленные остроги и крепости. Попытки подчинить вольные окраины вызвали недовольство казаков.

Вольные казаки сыграли выдающуюся роль в событиях Смутного времени в начале XVII века.

Все слои участвовали в начавшейся на Руси междоусобной войне. Вольные казаки выдвинули из своей среды Ивана Болотникова и вождя земского освободительного движения Ивана Заруцкого. Казаки составили ядро войска Болотникова, осадившего Москву. Летописцы и писатели Смутного времени, принадлежавшие к дворянскому лагерю, называли восставших ворами, разбойниками, «злодейственными гадами».

Кончилась Смута, и патриарх Филарет взялся за составление истории минувших лет. По странному стечению обстоятельств патриаршие книжники начали свою летопись с подробного описания «сибирского взятия». Следуя официальному взгляду, они изобразили Ермака и его сотоварищей как ведомых воров и разбойников. То был предвзятый взгляд, но летописца это мало волновало.

Волжские казаки, записал он, разгромили на Волге царские суда и ограбили послов кизилбашских, то есть персидских, после чего царь велел своим воеводам изловить их. Многие казаки были повешены, а другие «аки волки, разбегошася по Волге». Пятьсот воров «побегоша» вверх по Волге, «в них же старейшина атаман Ермак Тимофеев сын».

Долгим был путь персидских послов в Москву. Много опасностей подстерегало их на море. Наконец прибыли они в Астрахань. Тут их встретили царские приставы. Персам дали стрельцов для охраны и, посадив на струги, повезли в Москву. Начальник караула знал о нападениях вольных казаков на торговые суда. Но он не ждал, чтобы вольница осмелилась вступить в бой с хорошо вооруженными царскими стругами. Его самоуверенность дорого обошлась послам.

Едва струги выплыли из-за поворота, их в мгновение ока окружило множество казачьих челнов. Стрельцы не смогли отбить нападение.

Царские струги оказались добычей вольницы. Разгоряченные боем и захваченные зрелищем богатств, казаки не сразу уразумели, что к ним в руки попали не обычные купцы, а великие послы. Осознав же это, они отпустили своих пленников без задержки.

Как только весть о разгроме персидского каравана дошла до Москвы, царь велел любой ценой захватить разбойников. Его приказ был вскоре же выполнен. Предводителя нападения ждала страшная участь. Его живым посадили на кол. Прочих казаков повесили. Царские дипломаты тотчас объявили шаху, будто 400 воров-казаков поплатились жизнью за ограбление шахских послов. Названная дипломатами цифра была невероятно завышена. Но главное заключалось в другом.

Подлинные книги Посольского приказа позволяют установить, что персы были ограблены через несколько лет после гибели Ермака. А значит, Ермак не имел никакого отношения к разбойному нападению, которое приписал ему летописец.

Предания о «грабежах» Ермака на Волге широко отразились в фольклоре. Но тут они приобрели совсем иной смысл, нежели в официозных источниках. К исходу XVII века у Ермака появился «соперник» – Степан Разин. Рассказы о разинских разбойных нападениях на Волге оказали заметное влияние на развитие легенды о Ермаке. В фольклорных произведениях начальный этап сибирской экспедиции Ермака стал живо напоминать начало разинщины. Наиболее четко фольклорные мотивы отразились в Краткой сибирской летописи из Кунгура, составленной замечательным тобольским историком Семеном Ремезовым. Согласно летописи, Ермак поначалу будто бы действовал в «скопе» с пятью тысячами человек. Затем он уже с семью тысячами пограбил персидских послов и решил идти в поход на Каспий. Царь послал стольника Мурашкина вешать «воров». Тогда-то Ермак и дружина задумали «бежать в Сибирь разбивать». В приведенном рассказе все вымышлено: и имя стольника Мурашкина, и данные о численности «скопа» Ермака, и сведения о нападении на послов.

На самом деле Ермак принадлежал к той же плеяде атаманов, что и Михаил Черкашенин. С именами этих атаманов связана была вся начальная история вольного казачества, его «героическая эпоха».

Михаил Черкашенин достиг зенита славы ко времени разгрома Крымской орды под Москвой и обороны Пскова от войск Батория. Звезда Ермака ярко засияла после Ливонской войны.

Первые летописи

Стольный град Сибири Тобольск в 1621 году встретил своего первого архиепископа Киприана с истинно сибирским радушием. Узкие улочки города были с утра запружены людьми. Днем множество народа высыпало на берег Иртыша. Наконец на водной глади реки появились струги.

Владыка Киприан, высадившийся в этот день на тобольском берегу, оказался человеком любознательным и деятельным. Киприан стяжал славу стойкого патриота еще в бытность свою архимандритом Хутынского монастыря в Новгороде. В то время Новгород оказался во власти шведов. Бояре прислуживали захватчикам, за что те охотно жаловали им земли. Киприан поддержал земских людей, добивавшихся возвращения «Новгородского государства» в состав России. За это ему пришлось претерпеть немало гонений и даже отведать тюрьмы.

После заключения мира со шведами Киприан был вызван в Москву, а еще через пять лет послан в Сибирь в высоком сане архиепископа.

Чтобы прославить новую епархию, Киприан задумал канонизировать местных подвижников. Это должно было облегчить задачу христианизации языческого края. Киприан явился в Сибирь, имея смутные представления о местном населении и его традициях. Но пробыв в Тобольске некоторое время, он должен был оценить факт исключительной популярности Ермака в Сибири. Ермак стал героем сказаний русских переселенцев. Фольклор нерусских народностей уделял ему не меньшее внимание. Предания приписывали атаману всевозможные чудеса. Киприан решил использовать эти предания в интересах церкви и в 1662 году приказал «кликати» Ермаку и его погибшим товарищам «вечную память» наряду с прочими пострадавшими за православие. Чтобы составить синодик «убиенным» (запись имен умерших для их церковного поминания), Киприан обратился к уцелевшим сподвижникам Ермака, жившим в Тобольске.

Сибирская экспедиция оказалась по плечу лишь очень крепким физически людям. Среди уцелевших соратников Ермака многие дожили до глубокой старости. Незавидной была судьба тех, кто не мог больше служить. Они искали успокоения в монастыре. Местный архимандрит доносил властям, что в его обители «стригутца все служилые люди: увечные, раненые и которые очьими обнищали, за убожество, иные и без вкладу стриглись, еще (из) ермаковых казаков постриженники лет во сто и больши…».

Киприан обратил внимание на бедственное положение ермаковцев, и местному воеводе волей-неволей пришлось проявить о них заботу. Он испросил в Москве разрешение на учреждение богадельни в Тобольске для престарелых служилых людей, которые служили «в Сибири лет по сорок и больше с сибирского взятия, и на боех ранены и за старость и за увечье от. службы отставлены и волочатца меж двор, помирают голодною смертью». Ходатайство воеводы было удовлетворено, и кормившиеся нищенством престарелые казаки получили кусок хлеба и кров над головой.

Соратники Ермака помоложе достигли больших успехов в службе. Иван Александров и Гаврила Ильин числились в атаманах, другие служили пятидесятниками в сотне «старых» казаков.

Киприан велел разыскать ветеранов, где