— Понятно. Что-нибудь еще?

— Нет, это все.

— Держите меня в курсе, — сказала О’Доннелл и, зная, что он ждет похвалы, добавила: — Отличная работа, Ларсен!

Договорив, она повернулась к федеральным агентам. Зои преобразилась; теперь ею владели нетерпение и азарт.

— Так на месте преступления побывали двое?

— Похоже на то, — осторожно подтвердила О’Доннелл.

— Это объясняет все нестыковки. — Бентли взглянула на Грея. — Если Гловер нашел себе напарника.

— Причем менее опытного, — добавил Тейтум, — кем легко манипулировать.

— Должно быть, второй преступник уже давно фантазировал о Кэтрин. Вот почему они выбрали именно ее. Он с ней знаком.

— И поэтому она открыла ему дверь, — продолжил Тейтум.

— Причем он действовал первым, об очередности они договорились заранее. Возможно, он даже не знал, что Гловер планирует убить жертву.

— И когда тот задушил ее, подельника стала мучить вина. Он накрыл тело одеялом, нашел цепочку и надел Кэтрин на шею.

— А Гловер не забыл прихватить трофей.

Наблюдая за Тейтумом и Зои, О’Доннелл ощутила укол ревности. Когда-то они с напарником были такими же. Джима приставили к Холли, когда ее назначили детективом в отделе убийств. Они работали плечом к плечу четырнадцать месяцев. Тогда О’Доннелл даже не догадывалась, как ей повезло. Она-то наивно полагала, что легкость в общении и работе с Джимом — обычное дело, естественный порядок вещей. Потом Джима повысили и перевели в другой отдел, а ей достался Мэнни Ши. И начался сущий ад. Холли приходилось либо прикрывать Мэнни, либо не замечать то, что он вытворял. Когда его темные делишки наконец вскрылись, О’Доннелл тоже заплатила свою цену. Теперь осталась без напарника — и поделом…

Наблюдая, как Тейтум и Зои заканчивают друг за друга предложения и обмениваются взглядами, значение которых недоступно Холли, она будто возвращалась в детство. Она снова одиноко стоит в школьном дворе и смотрит, как играют другие дети…

— Не хочу нарушать вашу идиллию, — слукавила О’Доннелл, — однако нет никаких доказательств того, что этот ваш Гловер причастен к нашему делу. И я не хочу, чтобы расследование накрылось из-за ваших поспешных выводов.

— Вы правы, — поспешно согласился Тейтум, — но мы можем помочь.

— А если вы начнете подгонять профиль убийцы под своего старого знакомого? — О’Доннелл скептически смотрела на них. Вообще-то помощь не помешала бы, пусть их версия и вышла подозрительно складной…

— Мы займемся профилем второго преступника, — предложила Зои. — Того, что пил кровь. Скорее всего, накрыл жертву тоже он.

— Вы не можете знать это наверняка, — не сдавалась О’Доннелл.

Она поймала взгляд Зои: в глазах профайлера читалась решимость кошки перед прыжком на добычу.

— Мы будем вам полезны.

Честно говоря, О’Доннелл не отказалась бы от любой помощи, какой бы та ни была.

Владеющему собой человеку спать не нравилось. По крайней мере, в эту последнюю неделю, когда он перестал принимать таблетки.

Раньше такие проблемы его не заботили. Благодаря препаратам он отключался на десять, двенадцать, а то и четырнадцать часов в день. Его сон был глубок, словно он погружался в мокрый цемент. И никаких сновидений, насколько он мог судить. Он знал, что остальные люди видели сны, но какой в них толк, если наутро их даже не помнишь?

Теперь же, без своих таблеток, он спал все меньше.

Теперь он помнил сны. В них он словно находился в центре урагана из гнева, страха и похоти. Он просыпался рядом с причудливо скрученным одеялом, а простыни выглядели так, будто он ночью их душил.

Засыпая, он переставал владеть собой. Хотя знал: сейчас это самое важное. Выдержка. Он и раньше терял самообладание, что всегда кончалось трагедией. Больше этому не бывать.

Он давно понял, что выдержка — не свойство характера. Она скорее похожа на костюм. Сценический образ, маскировка для других. Пока изображаешь, что держишь себя в руках, все действительно в твоих руках. Волк в овечьей шкуре — кажется, так говорят. Только разве не этого все добиваются? Чтобы ты прикинулся одной из милых овечек?

Он встал с кровати. Если поспать урывками днем, ночью можно совсем не ложиться. Он взглянул в зеркало. На рубашке пятно. Владеющий собой человек не носит грязных рубашек. Он переоделся и пригладил волосы. Вежливо улыбнулся своему отражению, оно улыбнулось в ответ.

В следующий раз не так широко. Владеющий собой человек так зубами не сверкает. Он улыбнулся одними губами.

Мысленно застегнул пуговицы на своем воображаемом костюме, сделал глубокий вдох и вышел из спальни. Дверь в гостевую комнату заперта. Он уже поднял руку, чтобы постучать, но решил вместо этого пойти в кухню.

Самое время для чашки кофе: черный кофе теперь ему лучший друг, отгоняющий сон. Не сделать ли сэндвич? Он открыл холодильник в поисках сливочного сыра, купленного в пятницу.

Перед глазами тут же оказались пять пузырьков с кровью. Он успел их наполнить, пока Дэниел не забрал ее себе. От одного взгляда на пузырьки у него потекли слюнки. Живо вспомнился соленый металлический вкус, такой бодрящий, такой непохожий на кровь животных, такой полный жизни… Неужели он не может позволить себе выпить один флакон? Не весь, всего один глоточек, чтобы взбодриться… Выдержка. Эти флаконы не для него.

Он нашел сыр и захлопнул холодильник. Сытный сэндвич и кофе — и полный порядок. Обойдется без крови. Ему и так гораздо лучше.

Три дня назад все было иначе. Его разъедали недуги. Мигрень, боль в горле, тошнота, тахикардия. Врач заверил, что он здоров, но «Гугл» с ним не согласен. Нет сомнений — либо сепсис, либо порок сердца. А врачам и дела нет! Как сказал Дэниел, если не купишь медицинскую страховку на миллион долларов, в этой стране ради тебя никто и пальцем не пошевелит.

Не очень-то и хотелось. Он уже давно выяснил правду. Конечно, ее тщательно скрывали. Однако если вдуматься, все встает на свои места. Почти от любой болезни поможет немного крови другого человека. Это обогащает собственные белые кровяные клетки, укрепляет иммунную систему. Еще лучше, если кровь чистая, по-настоящему чистая.

Жаль, что нельзя было выбрать кого-то другого. Ведь, как сказал Дэниел, «нам нужна самая чистая кровь».

Кроме того, владеющий собой человек заботился не только о себе. И все шло замечательно. С той ночи он чувствовал себя хорошо. На самом деле даже лучше, чем хорошо. Теперь он действительно, по-настоящему здоров. Ему приходится меньше спать, кошмары стали мрачнее, но этого следовало ожидать. Не то чтобы у него был выбор.

Он вдруг осознал, что стоит у открытого холодильника и держит в руке один из пузырьков. Занятно, он даже не заметил, как здесь оказался, — настолько его поглотили размышления. Он откупорил флакон, чтобы понюхать содержимое. Ничего больше.