Но Дэйв сгорает от нетерпения повидать великого Коди, который всегда является для меня одной из главных причин съездить на западное побережье, и вот мы звоним ему в Лос-Гатос (50 миль отсюда по долине Санта-Клара), и я слышу его милый печальный голос: «Я ждал тебя дружище, давай приезжай скорей, правда мне в ночную смену, так что поспеши, можешь ко мне на работу приехать, хозяин уходит в два, увидишь мою новую работу, шиноремонт, а то привез бы чего-нибудь, ну девочку там или что, шучу, давай приезжай скорей» -

Старичок «Вилли» ждет нас, припаркованный напротив симпатичной японской винной лавочки, куда я согласно нашему ритуалу забегаю взять перно, виски или еще чего-нибудь вкусного, пока Дэйв разворачивается чтобы подобрать меня на выходе, и я устраиваюсь на своем законном месте впереди, по правую руку от Дэйва, как старый заслуженный Сэмюэль Джонсон, в то время как все остальные должны забираться на матрас (задние сиденья сняты) и там сидеть или лежать, по возможности помалкивая, ибо когда у Дэйва в руках руль, а у меня бутылка, вся беседа идет на переднем сиденье – «Эх, Джек, – радостно кричит Дэйв, – ей-Богу прямо как в прежние времена, Вилли-то старичок скучал по тебе, ждал когда вернешься – Сейчас увидишь, он с возрастом еще улучшился, его только что отремонтировали в Рено, ну что, Вилли, готов?» – причем особый кайф нынешнего лета в том, что переднее сиденье плохо закреплено и ездит туда-сюда, чутко отзываясь на каждое движение водителя – Как будто сидишь в кресле-качалке на крылечке, только при этом едешь и беседуешь – И видишь с этого облучка не старинное мелькание подков, а прекрасную чистую белую разделительную полосу, и мы летим как птицы над Харрисон-склоном и где-то там еще, где Дэйв обычно выезжает из Фриско, чтобы побыстрей и поменьше машин – Вскоре мы уже несемся сломя голову по великолепному четырехполосному Прибрежному шоссе к чудесной долине Санта-Клара – Но что поразительно, когда я работал под Лоуренсом тормозным кондуктором на Южнотихоокеанской железной дороге, и даже позже, здесь были сливовые сады и просторные свекольные поля – а нынче сплошные ряды домов, все 50 миль до Сан-Хосе, как будто огромный чудовищный Лос-Анджелес стал расти к югу от Фриско.

Поначалу я просто любуюсь тем как белая полоса вкатывается прямо в морду «Вилли», но вот начинаю смотреть по сторонам, а там сплошной жилой массив и синие новые заводы – Дэйв: «Ну правильно, в конце концов демографический взрыв сожрет последние пустыри в Америке, скоро они начнут громоздить дома друг на друга, как у тебя в этом «городГородГОРОД», так что гроздья домов вырастут на сотни миль вверх, и жители других планет наблюдая Землю в супертелескоп увидят висящий в космосе ощетинившийся шарик – Как подумаешь, аж страшно становится: все люди, в том числе мы со своей прекрасной болтовней, громоздимся сейчас друг на друга как обезьяны, карабкаемся, лезем по головам или как у тебя там сказано – Сотни миллионов голодных ртов, требующих еще, еще, еще – И самое печальное, что у мира нет шансов породить, скажем, писателя, чья жизнь могла бы затронуть всю эту жизнь во всех мелочах, как ты говоришь; который бы заставил тебя плакать в постели, в лунной черт возьми колыбельке, чтоб все насквозь, до последней проклятой кровавой детали какого-нибудь ужасного ограбления души на рассвете, когда всем все равно, как у Синатры – (поет низким баритоном: «Когда всем все равно-о…» – и продолжает:) – Чтобы сразу смести все в кучу одной суровой метлой, знаешь, Джек, я такую ощутил невероятную беспомощность, когда у Селина «Путешествие на край ночи» закончилось тем как он писает в Сену на рассвете, я подумал: Боже мой, а ведь прямо сейчас на рассвете кто-то писает в реку Трентон, а кто-то в Дунай, в Ганг, в замерзшую Обь, в Желтую реку, в Паранью, в Уилламет, в Мерримак, штат Миссури, в самую Миссури, в Юму, Амазонку, Темзу, По, и тэ дэ и тэ пэ, и это настолько ужасно бесконечно, как бесконечные такие стихи, и никто не скажет лучше старика Будды, знаешь когда он говорит: «Существуют несметные звездно-туманные эоны вселенных, их больше чем песчинок во всех галактиках, помноженных на миллиарды световых лет, на самом деле если я буду продолжать, ты испугаешься и не сможешь постичь и ощутишь такое отчаяние что падешь замертво», что-то в этом роде сказано в одной сутре – Макрокосмы, микрокосмы, мокрокосмы, микробы, а ведь есть еще все эти замечательные книги и у человека нет времени их прочесть, ну что вот делать в этом загроможденном множащемся мире, как подумаешь, а Песнь Песней, а Фолкнер? а Биротто, Шекспир, «Сатирикон», Данте? а все эти длинные истории которые люди в барах рассказывают, а сутры? Сэр Филип Сидни, Стерн, Ибн-эль-Араби, вторичный Лопе де Вега и первичный чертов Сервантес, ффуу, а эти все Катуллы с Давидами, и с другой стороны радиослушающие мудрецы на скид-роу ничуть не хуже, у каждого по мильону историй, у тебя вот тоже, Рон Блейк на заднем сиденье, заткнись! – Короче все на свете настолько необходимо, что вообще нинасколько не нужно, ну, скажи?» – (и, конечно, я полностью согласен).

И в подтверждение этой слишком-чрезмерности мира позади на матрасе рядом с Роном Блейком едет Стэнли Попович, внезапно прибывший из Нью-Йорка в Сан-Франциско со своей подружкой итальянской красоткой Джейми, но через несколько дней он собирается бросить ее ради работы в цирке, большой упрямый югослав, у него была в Нью-Йорке Галерея Семи Искусств с бородатыми битниками и литературными чтениями, а теперь будет цирк и дорожные приключения – Как раз сейчас он начал рассказывать нам про работу в цирке и это уже чересчур – А в довершение всего нас ждет Коди со СВОЕЙ тысячей историй – и все мы соглашаемся что да, всего так много что не уследишь, жизнь окружила нас и нам ее не понять, а потому собираем все в кучку посредством отхлебывания виски из бутылки, а когда она пустеет я выскакиваю за следующей, абзац.

Но по дороге к Коди постепенно стало проявляться мое безумие и вот очередное знамение: в небе над Лос-Гатосом мне примерещилась летающая тарелка – Милях в пяти – Смотрю, летит, показываю Дэйву, он взглянул и говорит: «Да это просто верхушка радиобашни» – Я вспоминаю как однажды под мескалином принял за летающую тарелку самолет (вообще дурацкая история, надо быть психом чтоб такое записывать).

Но вот и старина Коди в своем славном домике, решает шахматную задачку склонясь над доской у камина, который разожгла его жена, зная что я люблю камины – Мы с ней тоже хорошие друзья – Дети спят в глубине дома, время часов одиннадцать, и я опять жму руку старине Коди – Мы не виделись несколько лет, он же два года просидел в Сан-Квентине за марихуану, дурацкая история – Он тогда служил на железной дороге, опаздывал, а права у него отобрали за превышение скорости; видит – стоит машина, а в ней два бородатых битника в джинсе, попросил подвезти за пару косяков, они согласились и арестовали его – Оказалось, переодетые полицейские – За это страшное преступление он провел два года в Сан-Квентине в одной камере с убийцей – Отбывая срок мыл полы на хлопкопрядильной фабрике – Я думал, он ожесточился и слетел с катушек, а он непонятным и чудесным образом стал спокойнее, терпеливее, человечнее, лучезарнее, даже дружелюбнее – И хоть неистовства наших прежних дорожных дней улеглись, у него все то же напряженно-энергичное лицо и мускулистое гибкое тело, и кажется, он готов в любой момент сорваться в путь – Но при этом любит дом (который купила ему железнодорожная страховая компания когда он сломал ногу пытаясь предотвратить крушение товарного вагона), по-своему любит жену, хотя они бывает ссорятся, детей любит, особенно младшего, Тимми Джона, названного отчасти в мою честь – Бедный старый, добрый старый Коди со своими шахматами, немедленно хочет сыграть с кем-нибудь партейку, но у него за все про все час перед уходом на работу, надо кормить семью, выскакивать и толкать свой «нэш рэмблер» вниз по тихой окраинной улочке Лос-Гатоса, а потом запрыгивать в него и заводить мотор, и одна только у него жалоба: «нэш» не заводится пока не толкнешь – Никаких горьких сетований на общество не услышишь от этого великого идеалиста, и он действительно любит меня как будто я этого заслуживаю, а я бросаюсь ему все объяснять, даже не Биг Сур а последние несколько лет, но куда там, все болтают – И я вижу по глазам Коди, что он видит по моим глазам: жаль что в последнее время нам не удавалось поговорить как бывало в старинные дорожные времена, когда мы раскатывали туда-сюда по всей Америке, слишком многие сейчас хотят поговорить с нами, поведать что-то свое, мы окружены превосходящими силами противника – Старые герои ночи взяты в кольцо – Но он говорит: «Однако вы ребятки подъезжайте где-нибудь так около часа, когда хозяин свалит, посмотрите как я работаю, составите компанию, прежде чем возвращаться в город» – Я вижу что Дэйв его сразу полюбил, и Стэнли Попович тоже, он вообще поехал исключительно посмотреть на легендарного «Дина Мориарти» – это я так Коди назвал в книжке «On the Road» – Но ох, сердце разрывается, до чего жаль что он потерял любимую работу на железке (у него стаж был с 1948 года) и вынужден теперь работать в шиноремонте и уныло ходить отмечаться в полицию как досрочно освобожденный – Из-за каких-то двух косяков дички, произрастающей в Техасе по воле Божией -