Оставив пса в своей келье, Мирон проворно вышел на боковой правый двор монастыря. Оглядевшись, он с безразличием провел взором по двум дюжинам парнишек, лет двенадцати, которые резвились на дворе под руководством старца Онагоста, отвечающего за боевую военную подготовку витязей. Старец Онагост не очень то походил на старца. Семидесятилетний, моложавый с сухой невысокой фигурой, с короткой бородой, он был одет в короткий легкий кафтан, штаны и сапоги, без головного убора. Он стоял рядом с мальчишками, понукая их окриками и наставлениями. На поясе старца красовался только один нож, и этого было достаточно ему, потому как Мирон знал, что старец Онагост владеет такими техниками ведения боя, где даже безоружным можно было выиграть в схватке с несколькими вооруженными противниками.

Мальчишки были новобранцы, которых привезли в монастырь всего два месяца назад. Теперь, у них была игра-бой “стенка на стенку”, где каждый отряд из дюжины человек должен был вытеснить своих противников за условную черту, проведенную палкой на пыльной земле. Мальчишки с силой наваливались на противников, нанося удары противоположным бойцам, ударяя только по телу и рукам. Ударять противника в лицо и бить ногами категорически запрещалось. За это боец выводился из строя и отряд получал недовольные окрики от старца Онагоста, который руководил всем этим действом.

Мирон знал, что через две недели эти новобранцы будут подвергнуты очень суровому испытанию, называемому “солярный солнцеворот” и только несколько из них, пройдя это испытание, состоящее из нескольких десятков трудных заданий, смогут преодолеть себя и выполнить все, что им будет велено. И только эти несколько, получат от волхвов-старцев новое боевое имя и право на дальнейшие тренировки духа и тела в тайном монастыре. А после двухлетней подготовки вступят в ряды их “Волчьей сотни”, Сначала под руководством более опытного напарника, а потом возможно станут и сами ведущими.

Многие воины так и оставались запасными или подручными, ибо более определенного уровня мастерства в магии и ратном деле не могли достигнуть. Но, они всегда  были верными помощниками и союзниками более опытных витязей. Таким был, например, его брат Василий, который был старше Мирона на три года, но все же более знал заговоры и травы, чем ратное дело. Оттого, именно Мирон, которому едва исполнилось двадцать два года, был вожаком в их двойке, он принимал стратегические и боевые решения и очень часто положительный исход боя с очередной нечистью устраивал именно он Мирон. Однако, в битве помощники все же становились сильным подспорьем более опытным воинам. Да, они были менее умелыми, но все же даже самые слабые витязи из “волчьей сотни” на голову превосходили в ратном мастерстве любого царского опричника или стрельца.

Мирон получил свое боевое имя в четырнадцать лет. До этого, он и не знал про тайный монастырь, где воспитывалась сотня воинов-ратников. И ранее, он несколько лет подряд состоял в дружине у своего двоюродного дяди в Муроме, куда в одиннадцать лет его отправил отец, как особо буйного и неуправляемого мальчонку, который бредил войной. Под предводительством дяди, умелого витязя, который повидал не одну войну, Мирон достиг умелого совершенства в бою. Попав же в тайный монастырь, Мирон начал заниматься больше своим боевым духом и тайными знаниями, такими как медитация, гипноз и энергия. В четырнадцать лет пройдя обряд имянаречения, он получил имя Мечислав, означающее “Славный меч”. Его боевое имя знали только трое. Его брат и старцы Радогор и Онагост. Будучи толковым, выносливым и имея задатки к обучению магическим способностям, Мирон быстро выбился в самые искусные ученики монастыря, став любимцем настоятеля монастыря, старца Радогора. Самым таинственным знаниям и умениям, Радогор лично обучал только некоторых ратников – волков. В их числе был и Мирон. Уже спустя год, Мирон получил свое первое дело по выслеживанию тайных лазутчиков крымского хана и их устранению. Сабуров в числе пяти бойцов с блеском выполнил порученное им задание, разделавшись с дюжиной ханских лазутчиков, и одного им удалось даже взять в плен.

Теперь “Волчья сотня” насчитывала только восемьдесят ратников, потеряв в последнем сражении за Москву в прошлом году почти двадцать своих товарищей. Да, воины сотни могли сражаться сразу с несколькими противниками, в чем была немалая заслуга старцев монастыря, и один ратник-волк стоил нескольких стрельцов или опричников царя, но все же и они понесли потери.

Сейчас, в тайном монастыре за обучением и наставлением восьмидесяти воинов следили семь старцев-монахов. Все они были уже в летах, и самому молодому из них было около семидесяти лет. Каждый из старцев владел определенным слоем древних знаний и практических навыков в той или иной сфере и обучал этому витязей сотни. Так же на территории монастыря проживали: старый мельник, кузнец и поп.

Пройдя до первой конюшни, Мирон чуть замедлил шаг, высматривая глазами брата Василия. Но его не было видно на дворе. В этот момент к нему подбежал взбудораженный мальчонка, видимо один из тех, который чуть ранее бодался “стенка на стенку”. И почти налетев на высокого Мирона, выпалил:

— Мирон Иванович, мы верх одержали!

— Чего кричишь, как сорока? — осадил паренька Сабуров, чуть поморщившись. У Мирона на душе скребли кошки и детская радость мальчишки раздражала его.

— Простите, — тут же сдулся парень и, подняв глаза на Мирона, который в этот миг оправлял на поясе длинный нож, сказал. — Я бы хотел попросить Вас кое о чем, Мирон Иванович.

— Да? — спросил Мирон, обернув взор на парня.

— Все старцы и мудрый Радогор говорят, что Вы самый умелый и сильный среди братьев.

— Врут они все, — хмыкнул Сабуров и, вытянув руку, показал парнишке страшный шрам на запястье левой руки и мизинец с отрубленной фалангой. — Был бы умел, не красовался бы таким.

— И все же! — Не унимался мальчик, устремив на суровое обветренное лицо Мирона свои ясные голубые глаза. — Мне помощь Ваша нужна, вернее подсказка.

— Да говори уже, не томи, — выпалил Мирон. Мальчик довольно улыбнулся тому, что этот неприступный суровый Сабуров не только продолжил с ним говорить, но и согласился помочь.

— Через три дня у нас испытания будут в лесу. На этого, как его, — мальчик замялся, подбирая забытое слово. — Ну, лежать надо тайно.

— Пластуна? — помог ему Мирон, почти прочитав мысли мальчонки. Иногда, когда перед ним была совсем чистая душа, очень часто дети, Мирон мог почти безошибочно считывать их мысли. В основном это были люди, которые не умели лгать, и их сознание не было покрыто мутным облаком, которое скрывало мысли человека от проникновения. Именно старец Добран учил сотников этим умениям, а также гипнозу и успокоению духа.

— Ага, на него. А я совсем не знаю, как мне не оплошать, — выпалил мальчонка.

— И что же старец Онагост, не учил Вас как надобно?

— Учил. И в лес мы с Митькой каждый вечер бегаем, чтоб получилось то. И грязью обмажемся грязью и в мох зароемся и лежим по несколько часов, не шелохнувшись.

— Ну и верно, — кивнул Мирон.

— А он, заяц то, все равно боится нас и не подходит более чем на четыре аршина. Боится видать. А нам велено, лежа, как “пластун” ждать пока проходящий заяц подойдет и поймать его! И кто поймает, тот выдержит испытание.