своей поездке однокласснице и она тоже согласилась со мной по поводу слишком легковесного подхода медиков к лечению. У нее появились те же сомнения и вопросы, что и у меня, видимо, наши представления о лечении рака, почерпнутые из интернета, были схожи. Я уже отмечал – мы думали одинаково об одних и тех же вещах, как будто кто-то направлял наши помыслы по одной колее. Но в отличие от меня, смирившегося с создавшейся ситуацией и решившего следовать назначенной врачами схеме лечения, она продолжала искать ответы на не проясненные вопросы. И нашла. В Интернете она прочла, что в соседнем курортном городке в санатории работает выездная бригада врачей из онкологического центра соседней области, славящегося тем, что там лечатся даже жители столицы. Таня сразу связалась с санаторием и за приемлемую плату записала меня на прием к хирургу, ЛОР-онкологу из прибывших в ту клинику.

Через два дня мы явились на место осмотра. В здравнице к нам отнеслись очень дружелюбно, в кабинет к доктору мы вошли вместе (в отличие от нашего центра, где в кабинеты родные не допускались). Я взял с собой материалы по болезни и направление на госпитализацию. Врач-онколог, довольно молодая женщина, по национальности испанка, произвела очень приятное впечатление. Она внимательно выслушала нас, изучила историю болезни и приступила к осмотру. До сих пор никто из медиков, к которым я попадал, не осматривал «болячку» так тщательно. Пальцами в резиновых перчатках прощупала все, находящееся во рту: язык, миндалину, стенки горла. Она сказала, то опухоль не такая уж и маленькая, сосредоточена на миндалине и корне языка. Ближайшие лимфоузлы воспалены, но признаков поражения раковыми клетками не замечено. Далее сказала, что назначенное лечение абсолютно верное, точно такое же было бы назначено у них. Оборудование для лучевой терапии в российских больницах идентичное, в дальнейшем, если потребуется операция, то лучше делать ее в нашей клинике, у нас и опыта и авторитета много больше.

Для меня этот прием был очень полезен. Во-первых, впервые меня предметно осмотрел специалист высокой квалификации. Во-вторых, были рассеяны сомнения в правильности назначенного лечения. Чего греха таить, это сомнение лишало меня сил и грузило нервную систему. А так, благодаря моей Тане, я был избавлен от ненужных переживаний и стал спокойнее готовиться к госпитализации. Конечно, о полном покое не могло быть и речи, человек, ложащийся в больницу с раковым диагнозом, не может быть уверен в своем завтрашнем дне, и периодически меня посещал страх скорой смерти.

В эти дни у меня регулярно всплывали воспоминания о моем лучшем друге молодости Мише Киселеве. Мы учились вместе в институте, жили в одной комнате в общежитии. Представляете, что значит прожить несколько лет вместе в тесной общаговской комнате, четыре человека на двадцати квадратных метрах? Это означало безграничное доверие друг к другу, общий стол, деньги – либо были, либо их не было ни у кого. Вместе жили, учились, ездили в стройотряды. Получалось, что мы не расставались круглый год – за исключением праздничных отлучек к родителям. В институте у нас была военно-морская кафедра и после завершения учебы все желающие уходили служить на флот. Так поступил и мой друг, который попал на Северный флот. Тогда не было интернета и мобильных телефонов, а писать письма не хватало времени да и ленились. В результате, постепенно утратили связь на долгие годы.

Нашлись только на страницах соцсетей, взаимной радости не было предела. Миша еще служил, но на берегу, был капитаном первого ранга, один раз мы даже увиделись в живую, в аэропорту, но конечно мечтали о длительной встрече где-нибудь на отдыхе. И вдруг как гром среди ясного неба – он пишет мне, что серьезно болен, у него оказался рак легких. Миша умер через полгода, ребята, общие знакомые, которые жили рядом и навещали его, рассказывали, что держался он как настоящий офицер, без признаков слабости. Пусть земля ему будет пухом! Так из-за треклятого рака я лишился лучшего друга, едва обретя его через годы. Это произошло более десяти лет назад, и все эти годы я мысленно представлял, каково было ему уходить из жизни – на пике сил, карьеры, при этом не допуская никакой слабины. Если раньше я переживал за своего друга, можно сказать, от второго лица, то сейчас, получив роль главного героя в раковой саге, я мог отчетливо представлять мучительную досаду, которую он испытывал, понимая, что дни его сочтены, – не давая воли чувствам, не показывая вида окружающим.

Все-таки устрашает не сам факт физической смерти, а сопутствующие переживания за исчезновение того, что я понимаю под своей сущностью. Очень тяжело на первых порах представить рождение нового дня, в котором тебя уже не будет, становится жалко себя и нестерпимо обидно за столь короткий срок отпущенный жизни, в которой многого не успел сделать. А в моем случае, в отличие от тех, кто достаточно ровно шел по дороге жизни, каждый новый день давал возможность наверстать что-то упущенное. Близость скорой смерти для меня означала потерю шанса собственной реабилитации и не засчитанную попытку остаться в людской памяти с положительным имиджем. Думаю, любой человек найдет свои аргументы, чтобы с глубокой досадой воспринимать близость скорой смерти.

В этих строчках я рассказываю о переживаниях, которые испытывал в тот конкретный момент. Тогда для меня было аксиомой утверждение, что все люди одинаково боятся смерти. Но иногда жизнь подкидывает нам такие сценарии, что мы перестаем бояться даже смерти, и начинаем относиться к ней спокойно. Подобное произошло и со мною, но позже, а пока мое бытие было заполнено томительным ожиданием начала лечения. Я понимал, что во многом благодаря себе затянул сроки его начала, и теперь с азартом прожженного игрока ждал продолжения экстремальной партии с возможным летальным исходом.

Будучи больным онкологией, начинаешь понимать, что этот недуг в корне отличается от всех болезней, которыми ты переболел ранее, прежде всего категоричной постановкой дилеммы – выживешь или нет? Если прежние хвори расценивались как временные, локальные неисправности организма, которые неизбежно отступят и жизнь продолжится без существенных перемен, то сейчас понимаешь, что эта «болячка» изменила твой мир. Он уже не будет прежним! Произошел излом, и остаток будущности пройдет под знаком этого события. Болезнь воспринималась мною как некая сущность, незванно вселившаяся в тело, с которой можно вести односторонний разговор. К этому времени все мои доводы в ее адрес были исчерпаны, она продолжала развиваться и побеждать. Но окончательно падать духом я не собирался, потому что в рукаве имелся джокер – предстоящая лучевая