Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошла Фанни. Веселье продолжилось с новой силой.

— Еще одна козочка! Чур моя! — выкрикнули «рваные джинсы» и шустро рванули наперерез Фанни.

— Бестолочь! Убери щупальца, — загремел во всю силу легких Комар.

— Ха-ха! Он положил глаз на двоих! Давай, колись, Комар, кого сначала трахать будешь?

Пользуясь тем, что внимание рваных джинсов отвлеклось от нее, Фанни юркнула за колону и притаилась.

В столовую быстро вкатился мистер Спенсер. Гавайская рубашка флагом развевалась на выпирающем животе, но на голове уже не было мафиозной шляпы. Блестящий лысый череп прикрывали несколько черных волосинок, тщательно зачесанных от одного до другого уха.

Боже, целый паноптикум! — подумала Вивьен. Хорошо, что вчера она сразу отправились к Фанни в комнату. Та мышкой сидела там все эти дни. Спенсер приказал ей не высовываться. За это Вивьен была ему благодарна. Одной остановить этих пресловутых «комариков» Фанни не под силу. Сегодня она первый раз вышла из своей комнаты и, несмотря на присутствие подруги, перепугалась. Ей лучше побыстрее отсюда уехать, решила Вивьен.

— Что, веселитесь? — закричал Спенсер. — Боевой задор нам необходим! Или вы «крылышек» хватанули? — Спенсер остановился и с подозрением оглядел собравшуюся компанию. — Это еще что такое? — вроде бы как впервые узрев Вивьен, заорал он еще громче. — Проституток привели? И это в тот момент, когда надо отдать все силы делу? У нас концерт! Вы что, забыли? Я требую сакцентировать внимание…

Вивьен не отреагировала на обидные слова. Не бойся и не удивляйся! — в этом был смысл спича Спенсера, который он произнес при встрече в римском аэропорту Леонардо да Винчи.

— Акцентировать, — тихо пробормотал себе под нос Комар.

Вивьен удивленно вскинула на него глаза. Сейчас в голосе Комара отчетливо звучал акцент выпускника привилегированной школы. Среди знакомых Вивьен было много тех, кто окончил Харроу, в которой в свое время учился сам Уинстон Черчилль.

Вивьен хорошо разбиралась в подобных тонкостях. И словно для того, чтобы еще больше заинтриговать ее, Спенсер взвился в новом крике:

— Ишь ты, аристократ! Я ваших частных школ не кончал, но я — импресарио! И слушать здесь! — Он ткнул жирным пальцем себе в грудь. — Проституток долой!

А как же легенда о подобранном на нью-йоркской улице мальчишке? — подумала Вивьен.

— Дик, дорогуша! — воскликнул Говард. — Ты разве не в курсе матримониальных планов своей звезды? Странно! Но будь спок! На Говарда всегда можно положиться. Сейчас я тебе, дорогуша, объясню. Ты имеешь счастье лицезреть невесту Комара!

— Какая невеста? — Голос Спенсера взлетел к небесам. — У него отбоя нет от поклонниц! Здесь толпы отираются! Зачем ему она?

— Кстати, дорогуша, твоя звезда выбрала себе нормальную девушку, а не какую-нибудь поклонницу кокаиновых крылышек, — продолжил медовым голосом Говард. — Так что, радуйся!

— А ты, гиена, явился сюда, чтобы сделать умопомрачительные репортажи?

Говард с тонкой улыбкой склонил голову. Спенсер снова уставился на Вивьен. Она не удержалась и улыбнулась ему. Тот нахмурился. Улыбка Вивьен погасла.

— Нормальная, говоришь? А мне кажется, она с головой не дружит!

Вивьен мысленно согласилась со Спенсером. Зачем она согласилась на эту авантюру, да еще и Фанни в нее втянула?

— Не обращай внимания. Дик любит показать себя пупом земли. И на ребят не обижайся. Тебя и ту мышку, что сейчас прячется вон за той колонной, — Комар глазами показал на Фанни, — никто не обидит. Ребята неплохие. Только приколоться любят. Да я и сам не прочь. Фредди, вот тот бритоголовый, увлекается буддизмом, а Бобби — классный ударник, — наклонившись к Вивьен, вполголоса заметил Комар.

Тихая правильная речь рок-звезды явилась для Вивьен непосильным испытанием. Она вскочила из-за стола и кинулась к Фанни.

— Пошли скорее отсюда! Иначе я с ума сойду…

Обрадованная, что ей не придется сражаться с «комариками» и их продюсером, Фанни шустро засеменила следом.

— Папик! Ты где? — тонким слащавым голоском громко пропищала красивая девица, вставая с постели. Не стесняясь своей наготы, она продефилировала по спальне и вошла в смежный кабинет. — Ты уже не любишь свою Лулу?

Пожилой мужчина, сидящий за письменным столом, поднял голову.

— Люблю, Лулу, люблю. Обожаю каждый твой пальчик!

— Почему же заставляешь ждать?

— Прости, надо было кое-что сделать.

Лулу капризно надула губы — замечательно пухлые, но не от природы, а благодаря увеличившему их объем силиконовому гелю.

— В следующий раз не приду.

— А у твоего зайчика для Лулу что-то есть…

Ноздри тонкого носа голубоглазой красавицы хищно затрепетали.

— Что? — нервно спросила она.

— Что-то очень интересное… Моей красавице это понравится.

— Давай скорей, Джордж! Любишь ты выпендриваться…

Мужчина с хитрой и одновременно торжествующей улыбкой протянул Лулу большой конверт из плотной коричневой бумаги, в которых обычно рассылают бандероли.

Она схватила его быстрым движением. Конверт был перевязан бечевкой. Взгляд Лулу заметался из стороны в сторону в поисках ножниц. Не обнаружив их и не желая оттягивать момент знакомства с содержимым конверта, она крикнула в переговорное устройство:

— Ривалдо, скорее тащи нож!

Словно ниоткуда в кабинете мгновенно материализовался молодой смуглый мексиканец. Увидев голую Лулу, он замер. Но Лулу появление слуги, выполняющего в доме ее любовника обязанности шофера и камердинера, ни капельки не смутило.

— Остолбенел, Ривалдо? Никогда не видел таких прелестей? Пользуйся случаем, смотри. Демонстрирую бесплатно. — Лулу сделала пирует на одной ноге. — А теперь давай нож!

— Дорогая, ты переходишь всякие границы!

— Ничего, мой зайчик. Люблю быть контрабандисткой. — Она чмокнула любовника в седую макушку. — Сейчас посмотрим, что мой зайчик подарил своей кошечке.

Ривалдо, пошел вон! Чего рот открыл! — раздраженно сказал Джордж.

Ривалдо поспешно удалился.

Высунув кончик языка от напряжения, Лулу освободила конверт от связующих его пут и стремительно запустила в него свою проворную ладошку.

— Что это? Глазам своим не верю!.. Книга?! Ты подарил мне книгу?! — Ее голос завибрировал от напряжения.

— Да, моя Лулу! Да, моя прелесть! Тебе нравится?

— Ты спятил? — Вопрос прозвучал грубо и резко. Из голоса Лулу мгновенно испарилась слащавая нежность.

— Да, красавица! Шекспир! Девятнадцатый век!