— Зои, — крикнула она, — немедленно вниз!

Зои тем временем старалась забраться на раздвоенную ветвь, отходившую от ствола на высоте в тридцать примерно футов. Она не ответила, чего, собственно, Сьюзен и ожидала. Сьюзен вздохнула, и звук, получившийся у нее, ей понравился. Взрослый такой звук, свидетельствующий о серьезности ее намерений. Она провела в этих местах меньше месяца, а уже знала трех мальчиков, чьи глаза — карие, темно-карие и иссиня-зеленые — старались проникнуть во все подробности ее жизни.

Ей представилось, как мальчики крадут ее из нового дома и приводят сюда, на поле для гольфа. А она наставляет их, успокаивает, учит вести себя правильно.

— Я серьезно! — крикнула она еще раз. И подумала — мельком — о том, как ее голос уходит отсюда своим путем, огибая стволы деревьев. Может быть, именно сейчас где-то неподалеку бродит мальчик с разбитым сердцем, заблудившийся среди деревьев и песочных бункеров.

Подошел и встал рядом с ней Билли. От него попахивало — не сильно, но отчетливо — белильной известью и черствым хлебом, и Сьюзен погадала, часто ли он моется.

— Не слезет она, пока сама не захочет, — сказал он. — Ты же знаешь.

— Она себе шею сломает, — ответила Сьюзен. — А я обещала присматривать за ней.

— Я, пожалуй, тоже наверх залезу, — сказал Билли. — Оттуда наверняка весь город видать.

— Нет, Билли. Ты останешься здесь.

Однако он уже забрался на самую нижнюю ветвь и пополз, извиваясь, к развилке дерева. Сьюзен смотрела снизу, как тощий зад брата подрагивает под его саржевыми штанами, и гадала в который раз, какого рода девушке захочется, когда придет время, облегчить его боль.

— Биллиии! — закричала она. — Чтоб тебя!

Он поднимался быстро и вскоре уже подтянулся и сел на ветку, выросшую прямо под той, на которой устроилась Зои. Она сидела, подтянув к подбородку колено и ероша грязными пальчиками волосы.

— Привет, Зо, — немного запышливо произнес Билли. Грубая кора расцарапала ему ладони, и теперь ветерок покусывал ссадины. Зои не ответила. Он вглядывался в нее, пока не убедился, что устроилась она надежно, а затем отвернулся, чтобы взглянуть сквозь сетку сосновых игл на Гарден-Сити.

— Если вы оба не спуститесь ровно за одну минуту, я поднимусь к вам! — крикнула снизу Сьюзен.

— И прекрасно, — ответил Билли.

Он хорошо различал отсюда координатную сетку ближайших к их новому дому улиц, красную и желтую листву выстроившихся вдоль них деревьев. Он увидел повисшего над птичьей кормушкой воробья, увидел расплывчатое коричневатое пятнышко, создаваемое в воздухе его трепещущими крыльями. За улицами бледнели в синей дали колокольни и кирпичные корпуса магазинов и банков.

— Нас могут видеть зверушки, — сказала Зои. — Они залезают сюда и смотрят на наш дом.

— Тебе от этого страшно? — спросил Билли.

— Нет. Мне нравится.

Она подергала себя за волосы, почесала коленку. Зои никогда ему этого не говорила, но Билли знал, что она и себя считает зверушкой. За столом она набрасывалась на еду, торопливо откусывая маленькие кусочки. А спала Зои в гнезде, которое сооружала из простынок и одеял.

— Вот здесь мы теперь и живем, — сказал Билли наполовину сестре, наполовину самому себе. — Теперь мы люди полубогатые и живем здесь.

Зои кивнула.

— Это королевство деревьев, — отозвалась она. — А тут у нас — коттедж, в котором живут люди.

— Мне немного боязно, — продолжал Билли. — Знаешь, новая школа и прочее. Тебе-то повезло, ты всего во втором классе учишься.

Зои наблюдала за тем, как через город проходит время. А Билли вдруг понял, что может разговаривать с ее зверушкой, рассказывать ей все то, чего никогда никому не рассказывал. Зои создавала вокруг себя узкую зеленую лощину, в которой он мог дышать одним воздухом с ней.

— Ну все, — крикнула Сьюзен, — я поднимаюсь!

— Наша няня, — сказал Билли.

Зои улыбнулась. Девочка она была жилистая, черноволосая, густобровая. И носила — сейчас, в октябре — резиновые пляжные шлепанцы.

— Как по-твоему, мы станем другими оттого, что разбогатели? — спросил Билли. — Это что-нибудь изменит?

— У нас еще остались два желания, — ответила Зои.

— Может изменить, — сказал Билли. Он прислонился спиной к стволу, почувствовал, как сосна слегка подрагивает от усилий поднимавшейся Сьюзен.

— Чтоб вы пропали, — донесся наконец снизу ее голос. — Пропали, оба. Я из-за вас штаны порвала.

— Посмотри, — сказал Билли. — Отсюда школа видна.

— Пора возвращаться, — сказала Сьюзен. — Время уже позднее.

— Рано, — ответил Билли, — думаю, пока там небезопасно. Дадим им, ну, скажем, еще полчаса.

— Да все там в порядке, — заявила Сьюзен. — Не понимаю, честное слово, почему ты из всего историю делаешь.

— Иди домой, — ответил он. — А мы немного побудем здесь. Может, шалаш построим.

— Тут шалаши строить нельзя. Это частная собственность.

— И переедем в него на жительство, Зои и я.

— Нет, правда, надо идти, — взмолилась Сьюзен. — Пойдем, наверное, и обед уже готов.

— Так иди, — повторил Билли. — А мы с Зо побудем здесь.

— И пойду. Будь уверен.

Однако она осталась сидеть на ветке. Белка, скакавшая под деревом, привстала на задние лапки и вдруг исчезла, словно ее рывком утянули под землю. Сьюзен оторвала взгляд от земли, взглянула на дом, который построил для нее отец. Сьюзен знала, как она выглядит: тонкая, стройная четырнадцатилетняя девочка, сидящая верхом на ветке вдыхая аромат палых листьев. Она хотела, чтобы у нее был собственный дом, хотела жить в нем, молчаливая и безудержная, как юная мать-дикарка. Тени облаков плыли по ровной земле. Одно из деревьев словно погасло, и сразу же вспыхнула, точно поднятая со дна океана огромная драгоценность, медная кровля колокольни. И, наблюдая за сменой теней, Сьюзен на недолгий миг осознала, насколько она всесильна. Осознала, сколь многое можно построить ради нее и сколь многое разрушить. Волна возбуждения окатила ее. Она думала о прорванной плотине. О серебристой стене воды, падающей на магазины, на церкви, на аккуратные улицы. Она словно видела это. Видела, как вода поглощает все, разбивает окна, срывает крыши домов, кружит самые обычные вещи — чашку, парик, кусок мыла, — выбрасывает их на поверхность и снова втягивает в себя. Видела, как вода, пенясь, поднимается все выше и, наконец, останавливается на середине их сосны, прямо под веткой, на которой она сидит. Уцелеют только она, Зои и Билли. Потом наступит коричневатое, поблескивающее безмолвие. Над ним будут возвышаться лишь колокольня с верхней половинкой остановившихся часов да верхушки нескольких дубов и вязов. Стаи гусей и уток станут садиться на воду. И понемногу вода начнет отступать, оставляя на ветках кольца и ожерелья. Она, Сьюзен, поведет Зои и Билли вниз, в мокрый, пустой мир, украшая себя, пока они, теперь уже сироты, кроткие и горестные, станут спускаться с ветки на ветку, глядя в будущее, в котором может случиться все что угодно. И на землю она соступит обвешанной драгоценностями.