– Хочешь опозорить наш дом?

Зная, что отец скор на расправу и рука его разит метко, Адриенна загородила собой малыша.

– Это я дала шар Фахиду.

Девочка уже готова была принять наказание, но его не последовало. Отец с холодным безразличием взглянул на нее, и это было хуже всего. Глаза Адриенны наполнились слезами, но, глядя прямо в лицо отца, она постаралась сдержать их. Он хотел заставить ее плакать, она это чувствовала. И если сухие глаза – единственный способ выразить непокорность, то она не заплачет.

– Так ты хочешь испортить моего сына? Даешь ему христианские символы под видом игрушек? От такой, как ты, надо было ожидать предательства.

Абду швырнул рождественский шар об стену, и тот раскололся. Испуганный Фахид прижался к ногам Адриенны.

– Ступай туда, где твое место, – к женщинам. С этой минуты я запрещаю тебе играть с Фахидом.

Он подхватил сына и повернулся, чтобы уйти. Фахид протягивал к сестре ручонки и горько плакал, но Абду был неумолим.

Испытанное унижение только укрепило дух Адриенны. Оно сделало ее молчаливой и гордой. Фиби была очень обеспокоена переменой, произошедшей с дочерью. Сама она уже примирилась со своей участью и жила только ради Адриенны. Ей казалось, что дочь довольна жизнью в Якире, что эта жизнь ей подходит. У нее были титул и положение – все это оставалось при ней, несмотря на то что король ее не любил. У нее были семья и подруги. К тому же жизнь в Якире начала постепенно меняться. Привлекаемые нефтью, сюда, как и вообще на Ближний Восток, с каждым годом прибывало все больше и больше людей. Фиби снова стала встречаться с репортерами и играть роль королевы. Хотя Абду с трудом переносил представителей западного мира, он нуждался в деньгах и прогрессивных технологиях. Со временем, надеялась Фиби, многое в Якире переменится, и женщины этой страны получат свободу. Она лелеяла эту надежду не столько ради себя самой, сколько ради Адриенны. Но вскоре поняла, что это наступит очень не скоро.

Адриенна оставалась тихой и послушной, но было ясно, что она несчастлива. Девочка играла с подругами, слушала сказки бабушки, но делала это как-то отрешенно. И Фиби стала еще отчаяннее, чем прежде, скучать по дому. Она мечтала показать девочке мир, свободный от суровых законов и ограничений Якира. Но, отдаваясь своим мечтам, она не верила в их осуществление. Поэтому по-прежнему находила прибежище там, где могла его найти, – в транквилизаторах и запрещенной в Якире выпивке.

Однажды Фиби вызвали на половину Абду, и это наполнило ее страхом. Муж и жена теперь почти не оставались наедине. На публике, если Абду того желал, они позировали перед кинокамерами, изображая романтическую пару. Сногсшибательная киноактриса и элегантный король.

Абду получил образование на Западе и мог, обедая с президентами и премьер-министрами, оставить у них о себе впечатление как о человеке просвещенном и открытом всему новому. Но его воспитали в Якире, и он впитал учение ислама. В юности Абду верил в возможность слияния с западным миром. Теперь же он видел в странах Запада угрозу, а в их образе жизни – вызов аллаху. И этому немало способствовала Фиби.

Он смотрел на нее, стоящую перед ним в черном платье, скрывавшем ее тело от шеи до щиколоток. Волосы ее были спрятаны под шарфом так, что ни одна огненная прядь не выбивалась из-под него. Кожа ее казалась бледной и увядшей, а глаза тусклыми. «И все это из-за того, что она принимает наркотики», – с отвращением подумал Абду. Он знал о ее пристрастии к таблеткам, но предпочитал делать вид, что его это не касается.

Абду постучал пальцем по краю своего письменного стола эбенового дерева, понимая, что каждая минута ожидания усиливает страх жены.

– Тебя пригласили в Париж принять участие в благотворительном бале.

– В Париж?

– Кажется, там прошел ретроспективный просмотр твоих фильмов. Возможно, люди хотят посмотреть на жену короля Якира – это их позабавит.

Фиби вскинула голову. Муж смотрел на нее с улыбкой, ожидая протеста и предвкушая удовольствие подавить малейшее проявление ее характера. Но женщина сказала спокойно:

– Было время, когда и королю Якира было приятно смотреть на Фиби Спринг.

Его улыбка померкла. Он с отвращением к самому себе вспоминал о своей влюбленности. Ему было стыдно, что когда-то он восхищался этой женщиной.

Фиби старалась выглядеть спокойной, говорить размеренным голосом:

– Ты разрешишь мне поехать в Париж?

– У меня там есть дела, и то, что ты будешь сопровождать меня, мне только на руку.

– Да, да, конечно. – Фиби понимала, что должна скрыть свою радость, но не могла удержать улыбку. – В Париже будет бал?

– Платье для тебя уже заказано. Ты наденешь «Солнце и Луну» и будешь вести себя как достойная жена короля. Но если ты дашь мне малейший повод для недовольства, я немедленно отправлю тебя назад.

– Я все прекрасно понимаю. – Одна только мысль о Париже придала ей сил. – Адриенна…

– О ней я уже позаботился, – перебил жену Абду.

Фиби почувствовала страх за дочь. Ей не следовало забывать, что, когда Абду дает что-нибудь одной рукой, то другой он что-нибудь отнимает.

– Что ты имеешь в виду?

– Это тебя не касается.

– Пожалуйста, скажи, – настаивала Фиби. – Ведь она мое единственное дитя. – Она опустила голову, но не смогла заставить свои пальцы успокоиться – они все время сжимались и разжимались.

Абду удобнее уселся на стуле за письменным столом, но Фиби сесть не предложил.

– Она поедет в Германию, в школу. Моя дочь должна получить хорошее образование.

– Нет! Боже мой, Абду, не отсылай ее так далеко от меня. – Забыв о гордости, Фиби обогнула стол и упала к его ногам. – Ты не можешь отобрать у меня дочь. Ты ведь безразличен к ней. Не все ли тебе равно, если девочка останется при мне?

Абду взял жену за запястья и оторвал ее руки от своей одежды, за которую она в отчаянии цеплялась.

– Адриенна принадлежит к царствующему дому Якира. То, что в се жилах течет и твоя кровь, – всего лишь еще одна причина, почему ее следует удалить от матери и хорошенько вышколить, прежде чем она обручится с Кадим-эль-Миша.

– Обручится?! – Охваченная безумным страхом, Фиби снова вцепилась в одежду мужа. – Она еще ребенок! Даже в Якире не выдают замуж детей.

– Адриенна выйдет замуж в день своего пятнадцатилетия. Мы уже договорились об этом. Тогда, возможно, девчонка будет наконец хоть чем-то мне полезна как жена моего союзника. – Абду снова оторвал от себя руки Фиби и заставил ее встать. – Будь благодарна за то, что я не отдаю ее в жены врагу.

Лицо Фиби было совсем близко от его лица, она дышала с трудом. На одну минуту женщину охватила столь слепящая ненависть, что ей захотелось задушить этого человека голыми руками, вцепиться в его лицо, увидеть, как потечет его кровь. Если бы это могло спасти Адриенну, она бы так и поступила. Но Фиби знала, что на мужа не подействовали бы ни сила, ни доводы. Она еще сохранила здравый смысл и способность хитрить.