– И накрой на двоих. Да-да, на двоих! Ну, что ты застыла как изваяние? Что странного в том, что моя внучка пообедает вместе со мной?

Когда за горничной закрывается дверь, герцогиня уточняет:

– Надеюсь, ты ешь мясо? Никогда не могла понять, почему Эжени его не жалует.

Я совсем не голодна, но через несколько минут послушно сажусь за накрытый стол. Похоже, герцогине готовят отдельно, и у меня, несмотря на сытость в желудке, при взгляде на запеченные птичьи крылышки снова просыпается аппетит.

– Ее звали Надин, – говорит ее светлость. – Ту девушку, что когда-то попала сюда из другого мира.

У меня на глаза тоже наворачиваются слёзы.

– Это – моя бабушка, – шепчу я и откладываю вилку в сторону.

Герцогиня кивает:

– Да, я догадалась. Она была молода, красива и очень напугана. Кто угодно бы напугался, если бы с ним приключилось такое. Думаю, она рассказывала тебе об этом?

Мне стыдно признаться, но я отвечаю:

– Она рассказывала. Но ей никто не верил. Даже я. В нашем мире нет магии.

Ах, если бы я тогда слушала ее внимательнее!

– Да-да, я знаю, – улыбается ее светлость. – Она говорила нам об этом. Мне и Раулю – никто другой, кроме нас, о ней не знал. Нам казалось это странным. Мир без магии – что может быть ужаснее?

– Кажется, она пробыла здесь совсем недолго, – насколько я помню, речь шла всего о нескольких днях.

Герцогиня снова кивает. Она уже тоже не думает о еде.

– Мой брат тогда как раз занимался исследованием возможности перемещения между мирами. Это – очень сложная магия, доступная лишь узкому кругу волшебников. И официально она запрещена. Проводить такие эксперименты слишком опасно – не только для исследователя, но и для государства в целом, как бы пафосно это ни звучало. Законы Виларии на этот счет весьма строги. Но Рауля это не останавливало. Он несколько лет бился над заклинанием, которое в конце концов позволило твоей бабушке оказаться у нас.

Значит, моего дедушку звали Рауль. Красивое имя. Может быть, бабушка даже называла его, но как жаль, что многое из того, что она говорила, я пропускала мимо ушей. Нет, мы с мамой никогда не смеялись над ней – просто считали ее фантазеркой.

– Она тоже попала в чьё-то тело? – произнося эти слова, я содрогаюсь.

Но герцогиня считает это чем-то само собой разумеющимся:

– Да, в тело моей невестки.

Ох! Бедная бабушка! Какой ужас, должно быть, она испытала, оказавшись в постели с незнакомым мужчиной. Я-то хотя бы попала в тело незамужней графини.

Ее светлость, кажется, догадывается, о чём я думаю. Она смеется и грозит мне пальчиком.

– Нет-нет, дорогая, Рауль обошелся с ней как благородный мужчина. Он сразу понял, что она – не Жюстин и не требовал от нее исполнения супружеских обязанностей. Надин сама полюбила его.

Я недоверчиво хмыкаю:

– Влюбилась за несколько дней?

Но герцогиня не разделяет мой скептицизм:

– Иногда для любви достаточно одного только взгляда. Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Мы встаем из-за стола и подходим к картине, висящей в другом конце комнаты. С холста на меня смотрит молодой мужчина – светлые вьющиеся волосы, высокий лоб, тонкий нос и пронзительные зеленые глаза. Он красив и печален. И да, я почему-то сразу понимаю – моя бабушка могла его полюбить.

– Он женился не по любви, – сообщает герцогиня, когда мы снова садимся за стол. – Наш отец так хотел породниться с Неймарами, что не стал слушать возражений Рауля. Неймары! Один из самых древних и магически сильных родов Виларии. Никто не сомневался, что в этом браке появятся дети, обладающие выдающимися способностями. Только после свадьбы мы узнали, что у Жюстин Неймар магии не было вовсе. Такое иногда случается – что дети не наследуют магию родителей. Наш отец был в гневе. И я могла его понять – родители невесты должны были предупредить нас о том, что Жюстин магически пуста.

– Разве они не могли расторгнуть этот брак? – удивляюсь я. – Раз он был основан на обмане.

Она качает головой:

– В Виларии не принято расторгать браки. Тем более, у столь благородных семейств. Мой отец совершил ошибку, но он сполна за нее расплатился – его хватил удар, когда он узнал, что сын Рауля и Жюстин родился без малейшей капли магии. Он мечтал, что его внук сделает блестящую карьеру при дворе, но это оказалось невозможно – занимать высокие должности имеют право только магически одаренные люди. Даже маг, который женат на женщине без магии, не может рассчитывать на хороший пост. Государству нужны сильные маги, и оно поощряет браки между теми, кто магией обладает. Так неразумный брак с Жюстин Неймар лишил наше семейство возможности быть подле короля.

Мы всё-таки приступаем к обеду. Куриные крылышки с хрустящей корочкой оказываются восхитительными, и мясо кабана в ягодном соусе – тоже выше всяких похвал. Правда, и того, и другого я отведываю совсем по чуть-чуть – иначе, боюсь, платья графини придется перешивать.

– Рауль всегда тяготел к запрещенным опытам. Он в совершенстве владел той магией, которая была разрешена законом, и тянулся к тому, чего еще не знал. Он – едва ли не единственный в Виларии – практиковал портальную магию. Он строил нематериальные порталы и перемещался на огромные расстояния за пару секунд. Об этом нельзя было никому рассказать. Он делился своими достижениями только со мной. А все эти эксперименты с перемещением между мирами Рауль затеял лишь для того, чтобы отвлечься от своей семейной жизни. Они с Жюстин почти не разговаривали друг с другом. У нее были свои апартаменты и своя прислуга. Но однажды всё изменилось. Я думаю, ты понимаешь, дорогая, о чём я говорю. В тот день я выглянула в окно и увидела, как они идут по парку, держась за руки. Я подумала, мне показалось. Я выбежала на улицу, догнала их. Мне хватило одного взгляда на Жюстин, чтобы понять, что это – не она. Так я познакомилась с Надин. Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь любил друг друга сильнее, чем твои бабушка и дедушка. Они и минуты не могли пробыть порознь, словно дышали друг другом и не могли надышаться.

Я вытираю слёзы и шмыгаю носом. Не удивительно, что бабушка так и не вышла замуж.

– Но если он любил ее, то почему отпустил?

Герцогиня мрачнеет:

– Помнишь, я говорила, что магия перемещений в Виларии под запретом? За его нарушение – пожизненное заключение в самой страшной государственной тюрьме.

– Дедушка испугался содеянного и предпочел вернуть всех назад? – почему-то эта мысль мне неприятна.

Хотя следует признать, что он всего лишь поступил разумно. Провести остаток дней в тюрьме даже ради большой любви – удовольствие сомнительное.

Ее светлость смотрит на меня с осуждением.