— Что же надо сделать, чтобы заставить его работать? — разочарованно пробормотала она в замешательстве, все больше пугаясь. — Если ей это удавалось…

Ага. Вот что она наверняка делала. Следует просто расслабиться и созерцать, погрузившись в размышления. И представлять себе то, что, черт возьми, видела тут ее родная мать. Мириам скрипнула зубами. Как ей воссоздать нужное чувство отстраненного любопытства? Здесь, в этом диком лесу, ночью, где-то неподалеку от незнакомцев, стрелявших в нее из темноты? Как… Она прищурилась. Головная боль. Если мне удастся найти здесь путь обратно к тому месту, где я появилась, я смогу…

Крохотные пятна света на миг вспыхнули изумительным пожаром. Мириам согнулась чуть ли не пополам, подавшись вперед, наблюдая оранжевый разлив уличных фонарей, сияющих над идеально подстриженной лужайкой. Затем у нее скрутило живот, и на сей раз не удалось подавить спазму. Она смогла только перевести дух между приступами тошноты. Каким-то образом ее внутренности исторгли извивающуюся змею, а мучительные спазмы продолжали сотрясать ее, пока она не встревожилась — как бы от этого не порвался пищевод.

Шум сбавляющего скорость автомобиля… Затем скорость вновь нарастала, как только водитель понимал, что ее рвет. И крик из приоткрытого окна, невнятный и бессвязный, похожий на «Чертовы пьяные бездельники!». Что-то со звоном упало на дорогу. Мириам это не волновало. Сырость и холод сжимали ее ледяными пальцами, но она не обращала внимания и на это: она вновь была среди цивилизации, вдалеке от страшных деревьев и своего преследователя. Спотыкаясь, она сошла с газона перед чьим-то домом и ощутила босыми ступнями шершавый асфальт и острые камни. Дорожный указатель подсказал, что она знает это место. Одна из здешних дорог выходила на Графтон-стрит, куда выходила и дорога от ее дома. Ее отделяло от дома меньше полумили.

Кап. Мириам подняла глаза. Кап. Дождь пошел вновь, омыл ее ноющее лицо. Ее одежда была в пятнах грязи и рвоты. Исцарапанные ноги ныли. Дом. Это было главное. Переставляй ноги. Еще. — Она говорила это себе сквозь отупляющее гудение под черепом. Голова раскалывалась от боли, а окружающий мир продолжал вращаться.

Через некоторое время (возможно, прошло минут десять, а возможно, и полчаса) она увидела сквозь завесу дождя знакомые очертания. Промокнув до нитки и не переставая дрожать, Мириам тем не менее ощущала жар, как от печки. Ей показалось, что дом мерцает, словно мираж в пустыне, когда она увидела его. Увы, обнаружилась новая проблема: она вышла из дома без ключей! «Вот дура, о чем я только думала? Ничего не взяла, кроме этого медальона», — рассеянно изумлялась она, наматывая цепочку на указательный палец правой руки.

«Сарай», — шепнули ей остатки здравого смысла откуда-то из глубины сознания.

«А, да, разумеется, сарай», — ответила она себе.

Мириам заковыляла в обход дома, затем по узкой полосе зеленого ковра — газона, что протянулся почти на ярд, — к стоявшему за домом сараю. Тот был заперт на висячий замок, но небольшое боковое оконце не запиралось, и, если его потянуть, оно откроется наружу. Ей это стоило трех попыток и половинки ногтя — от дождя дерево покоробилось, — но, как только окно было открыто, она просунула туда руку и нащупала крючок с ключом, висевшим на веревочке. Схватила ключ, открыла висячий замок, небрежно бросила его на газон… и отыскала под верстаком приклеенный лентой запасной ключ от застекленных створчатых дверей. Вот теперь можно сказать, что она дома.

Каким-то образом Мириам удалось найти силы подняться наверх. Она поняла это, проснувшись и обнаружив, что лежит на собственной кровати и ноги у нее мерзнут. По коже разгуливали обжигающие волны дрожи, а целая бригада шахтеров с кирками обрабатывала голову. Разбудил ее, скорее всего, мочевой пузырь. Это и заставило ее, полусонную, спуститься в ванную, где она включила полное освещение, закрыла дверь на задвижку, воспользовалась туалетом и занялась поисками лекарства, чтобы хоть как-то побороть «похмельный» синдром.

— Что тебе нужно, так это хороший душ, — решительно заметила она себе, пытаясь не обращать внимания на кучу грязной вонючей одежды, сваленной на полу вперемешку с полотенцами, которые она прошлой ночью разбросала повсюду. Раздевшись в ярко освещенной, розоватой с хромированными деталями ванной комнате, она открыла краны и присела на край ванны, пытаясь найти способ выбраться из тумана депрессии и боли.

— Ты ведь уже взрослая девочка, — приговаривала она, обращаясь, по-видимому, к горячей струе, которая непрерывным потоком наполняла ванну. — А взрослые девочки не срываются по пустякам, — добавила она уже себе, — вроде потери работы. Взрослые девочки смело разводятся. Взрослые девочки еще в школьные годы смело управляются с беременностью, усыновляют детей, оканчивают медицинскую школу и проходят переподготовку для новой карьеры, когда им разонравится та специальность, с которой они имели дело, будь ей пусто. Взрослые девочки женят на себе своих приятелей и только потом обнаруживают, что те спят с их лучшими подругами. Взрослые девочки, явившись с неприятными вопросами, заставляют исполнительных директоров самих нюхать дерьмо. И не сходят с ума. И, гуляя в дождь по лесу, не оказываются в таких ситуациях, что в них стреляют рыцари, облаченные в средневековые доспехи и вооруженные штурмовыми винтовками.

Она фыркнула, готовая вот-вот расплакаться.

Наконец-то у нее родилась первая разумная мысль: «У меня депрессия, и в этом нет ничего хорошего». Очень быстро последовала и вторая: «А где же пена для ванны?» Надо было как-то отвлечься. Мириам не любила упиваться жалостью к себе, хотя сейчас это соблазняло не меньше, чем приятный теплый душ. Она отправилась на поиски пены для ванной и наконец нашла нужную бутылку в ведре для мусора… почти, но все-таки не совсем пустую. Девушка подержала флакон под краном, прополаскивая, смывая в ванну остатки геля, который, кружась, пенился вокруг ее ног.

«Депрессия скорее всего, вполне закономерная реакция на потерю работы, — сказала она себе. — Если бы причиной была действительно моя ошибка. Которой не было». Мириам откинулась на спину в ароматной воде, вдыхая пар. «Но с ума я все-таки схожу? Нет, не похоже». Ей случалось переживать тяжелые времена. Первая незапланированная беременность от Бена, на третьем году учебы в колледже. Чересчур ранняя. Мириам до сих пор не могла разумно и внятно изложить, почему отказалась от аборта; может быть, если бы его предложила не та сука из студенческой юрисконсультской службы… Но Мириам никогда не старалась угодить кому-то и была уверена (может быть, слишком) в своих отношениях с Беном. Отсюда и такое решение. Потом, через пару лет, когда они поженились, оказалось, что это не самый разумный поступок в ее жизни. С нормальной точки зрения это была реакция на их уже тяжелые отношения, которые могли завершиться только слезами. Но она пережила все это, не сойдя с ума и даже не ощутив значительного упадка сил. «Железный контроль, вот что я такое». Однако новое «приключение», когда она, спотыкаясь, бродила по лесу, а ее обстреливал, по всей видимости, рыцарь — во всяком случае, парень в доспехах, — вооруженный винтовкой М-16, а может быть, чем-то еще в том же роде, было полным безумием. «Пришел час расплаты».