Дарби выключила фонарик. Сквозь прорези решетки мелькали бело-синие огни «мигалок». Женщина все еще не отпускала от себя мусорный бак, загородившись им, как щитом.

«Может, спросить, как ее зовут? Нет, этого делать нельзя. Она уверена, что мы знакомы, — лихорадочно размышляла Дарби. — Нельзя нарушать контакт. Придется продолжать блефовать».

— Я думала, ты умерла, — сказала женщина.

— С чего ты взяла?

— Ты кричала, звала на помощь, но я не успела… — Лицо женщины померкло, осунулось еще больше. — Ты не шевелилась и была вся в крови. Я пыталась тебя растормошить, но ты не двигалась.

— Я обманула его.

— Я тоже. На этот раз у меня очень хорошо получилось его надуть, Терри! — Женщина оскалилась так, что Дарби пришлось отвернуться, иначе она не выдержала бы. — Когда он запихивал меня в фургон, я знала, что он собирается сделать, поэтому была готова.

— А какого цвета был фургон?

— Черный. И знаешь, Терри, он все еще там.

— Ты видела номера?

— Он ищет меня. Нас с тобой.

— Кто нас ищет? Как его зовут?

— Мы должны затаиться, пока все не стихнет.

— Я знаю, как отсюда выбраться. Пойдем, покажу.

Женщина молчала, не шевелилась. Она продолжала изучать потолок. Она закрылась мусорным баком, не давая к себе приблизиться.

Есть два варианта: спуститься и как-то вывести ее оттуда или предоставить полицейским возможность с ней разбираться.

Дарби отодвинула бак, загородивший вход. Услышав, что женщина не кричит, она начала осторожно спускаться.

— Сейчас я подойду ближе, чтобы мы смогли нормально поговорить, — осторожно начала Дарби. — Хорошо?

Дарби сделала несколько шагов по утоптанному мусору, старым газетам, то и дело спотыкаясь о банки из-под содовой. В нос ударил тошнотворный запах немытого, гниющего тела. Дарби закашлялась, ее чуть не вырвало.

— Терри, с тобой все в порядке? Пожалуйста, Терри, скажи, что все в порядке!

— Все нормально. — Дарби старалась дышать через нос. Ей пришлось опереться на стену. Теперь она находилась в двух футах от женщины. Их разделял только мусорный бак. На женщине не было ни белья, ни обуви. Это был скелет, обтянутый кожей, живой труп.

— Ты видела Джимми? — спросила женщина.

Вдруг Дарби в голову пришла спасительная идея.

— Да, я видела его. Но не сразу узнала.

— Тебя слишком долго не было. Неудивительно, что он изменился до неузнаваемости.

— Это да, но… Видишь ли, у меня что-то случилось с памятью. Я не помню некоторых деталей. Например, свою фамилию.

— Мастранжело. Терри Мастранжело. Ты познакомишь меня с Джимми? После всего, что ты о нем рассказывала, мне кажется, что я знаю его не хуже, чем ты.

— Я уверена, он будет рад. Но для начала нам нужно выбраться отсюда.

— Отсюда нет выхода. Есть только места, где можно спрятаться.

— Но я нашла выход.

— Перестань обманывать себя. Помнишь, я пыталась? Мы обе пытались.

— Но я ведь вернулась за тобой, не так ли? — Дарби сняла ветровку и передала ее через бак. — Одень это. Согреешься.

Женщина потянулась было за курткой, но внезапно в испуге отдернула руку.

— Что-то не так?

— Я очень боюсь, что ты исчезнешь, — сказала женщина. — Я не хочу тебя снова потерять.

— Давай же, возьми ее. Я не исчезну. Обещаю.

Женщина несколько минут размышляла. Потом все же отважилась взять протянутую ветровку. На ее лице отразилась целая гамма ужаса, боли и страха. Она прижала куртку к груди, зарылась в нее, вдыхая запах, и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Наконец приехала «скорая». Она подъехала максимально близко с выключенными «мигалкой» и сиреной. Спасибо тебе, Господи, за малые милости.

— Ты на самом деле нашла выход? — спросила женщина.

— Да, нашла. Я и тебя отсюда выведу.

Каждая клеточка тела Дарби кричала: «Не делай этого!» — но она отмела все предостережения и взяла женщину за руку.

Та с готовностью ухватилась за нее. Два пальца на ее руке были недавно сломаны, и кости срослись под каким-то немыслимым углом. Руки были все в занозах.

Женщина снова уставилась в потолок.

— Тебе больше нечего бояться, — попыталась подбодрить ее Дарби. — Просто держи меня за руку и иди туда же, куда и я. Теперь ты в безопасности.

К удивлению Дарби (и значительному облегчению) женщина не закричала и не стала отбиваться, выйдя наружу к мигающим огням, а только сильнее сжала ее руку.

— Здесь тебя никто не обидит, — заверила ее Дарби и потянулась за своим зонтиком. Она не хотела рисковать, подставляя под струи дождя важные улики, которые могут оказаться на теле спасенной женщины. — Больше тебя никто не обидит, обещаю.

Женщина зарылась лицом в куртку и начала всхлипывать. Дарби обняла ее за талию. Тело ее так высохло, что, казалось, дунешь — и она рассыплется.

Маленькими аккуратными шажками она довела женщину до «скорой». Перед раскрытыми дверями машины стояли двое медиков. У одного в руках был шприц.

Без этого не обойтись. Им необходимо было усыпить ее. Лучше сделать это сейчас, в открытую, на случай, если ситуация снова выйдет из-под контроля. Сдерживать ее в машине «скорой помощи» будет гораздо сложнее.

Медики приблизились к женщине. Копы тоже подошли, чтобы вмешаться, если это будет необходимо.

— Мы уже почти на месте, — прошептала Дарби. — Не отпускай мою руку, и все будет хорошо.

Медик вонзил шприц в ягодицу женщины. Дарби внутренне сжалась, готовясь к худшему, но она даже не дрогнула, словно не почувствовала укола.

И только когда глаза ее закрылись, Дарби смогла отдать несчастную на попечение медикам.

— Не пристегивайте ее пока, — попросила Дарби. — Мне понадобится ее футболка. И нужно еще кое-что сфотографировать.

Куп уже стоял снаружи со своим чемоданчиком. В машине было не так много места для работы. Миниатюрная Дарби без труда забралась внутрь, в то время как Куп остался стоять возле задней дверцы машины. На лица они надели маски, потому что запах становился просто нестерпимым. Дыхание женщины, тяжелое и прерывистое, не заглушали даже капли дождя, барабанящие по крыше машины.

Мэри Бэт протянула Дарби фотоаппарат. Вначале она сделала общий снимок лежащей на спине женщины, потом крупным планом сфотографировала дыры на черной футболке.

Ножницами Дарби сделала ровный разрез на футболке от нижнего края к шее, затем еще два разреза от шеи к подмышкам. Она аккуратно раздвинула ткань, обнажая грудь. Бледная кожа была изуродована сеткой шрамов, рубцов, незаживающих порезов и обтягивала ребра как барабан.