Кадровая политика Путина доказывает правоту этого тезиса. Придя к власти, новый Президент фактически не сделал никаких существенных кадровых изменений, которые предполагались и прогнозировались всеми. Почти трехлетнее ожидание отставки Волошина напоминало «ожидание Годо» по Эжену Ионеско.

С самого начала Путин воплотил в себе политологическую формулу: национализм (патриотизм) плюс либерализм (экономические реформы). Эта формула стала основным содержанием феномена Путина. Она важнее, нежели его личность. Можно предположить, что в данном случае личность была подобрана под политическую формулу, а не наоборот. Чтобы понять, откуда взялась эта формула, надо обратиться к политологической схеме, определявшей логику политического процесса в 90-х. После краха советской системы в политике явно обозначились две силы — либералы-западники (реформаторы) и нелибералы-националисты (консерваторы, в основном коммунисты, социалисты). После путча 1991 года либералы-западники захватили контроль над властью (используя авторитаризм натуры Ельцина), экономикой (правительство Гайдара — Чубайса), СМИ (Попцов, Березовский, Яковлев, Гусинский), интеллигенцией, выработав нормы (конституционно закрепленные и подразумеваемые) либерально-демократической политкорректности. Формула этого периода — «рынок плюс Запад» — сопровождалась негативным отношением к России, к ее народу, ее истории, ее государственности. Победившая сила была в численном значении миноритарна.

На другом конце была мажоритарная оппозиция с полярной идеологией — «коммунизм + национализм» («красно-коричневые»). Они представляли большинство, поставленное вне рамок политкорректности. Большинство было дискриминировано, отделено от централа власти, экономики, СМИ. Такая система была крайне неустойчивой и держалась в огромной степени за счет авторитарного стиля Ельцина и поддерживающих его политиков и олигархов. В принципе, это была своего рода «либеральная диктатура».

На протяжении 90-х эта система менялась в сторону снижения жесткости противостояния. После 1993 года правящая элита, находясь в привилегированном положении победителя, не пошла на полноценные репрессии, и полного уничтожения «красно-коричневых» не произошло. Напротив, вопреки всей логике определенные разрозненные элементы идеологии побежденных стали включаться в дискурс победителей. С этого переломного момента власть стала отходить от своей начальной формулы «рынок + Запад». Во второй половине 90-х некоторые демократические политики стали заигрывать с мажоритарными настроениями масс (национализм плюс социальность). Это вылилось в коалицию Лужков — Примаков (шире, «Отечество» — «Вся Россия»). Здесь в просвещенно-умеренной форме мы видим уже формулу «нелиберализм + национализм». Евгений Примаков становится знаковой фигурой этого тренда, обреченного, казалось бы, на успех на фоне слабеющего Ельцина. Простым продолжением авторитарного либерал-демократического ельцинизма это явление — готовое в определенный момент сомкнуться с красно-коричневыми массами — было не остановить.

Тогда-то и родилась формула Путина: «либерализм + национализм». Реальное авторство ее мне неизвестно: называют Бориса Березовского, Глеба Павловского, Владислава Суркова и других. Эта позиция находится строго между либеральной элитой и национально и социально настроенными массами. Она эффективно снимает огромное социально-политическое напряжение. Объединяющим элементом для элит и масс является национализм, разделяющим остается либеральная экономика. Путин с самого начала транслировал именно эту формулу и ничего, кроме этой формулы. Не заботясь о нюансах, он строго придерживался этой позиции. Это была формула общественного консенсуса, и она постепенно стала подразумеваемым критерием политкорректности. За пределом оставались только крайние — крайние либералы, крайние ельцинисты, крайние западники, крайние националисты, крайние коммунисты, непросвещенные красно-коричневые. Путин оперативно маргинализовал эти силы: одни — в изгнании (Гусинский, Березовский); другие — в отставке (Юмашев, Волошин); третьи — в тюрьме (Ходорковский); четвертые — распущены (РНЕ, НБП); пятые — превращены в шутов (Немцов, Касьянов); шестые — забыты (Гайдар, Новодворская). В политической сфере Путин утвердил новые рамки политкорректности, вытекающие из его формулы. Отныне рыночность и патриотизм, трактуемые весьма широко, стали непременными атрибутами лояльности, основой эрзац-идеологии эпохи Путина.

Экономическая политика Путина была изначально выстроена в строго либеральном ключе. Путин не допускал даже намека на социалистические меры. В этом, кстати, его существенное отличие от экономического популизма Примакова — Лужкова. Все ключевые фигуры в экономике были исключительно либералами — Греф, Чубайс, Кудрин, Илларионов. В этом Путин последователен и жёсток. В наши задачи не входит обсуждать преимущества или недостатки либерализма как такового. С социологической же точки зрения оптимистический потенциал восприятия либеральных реформ населением в какой-то момент был исчерпан, и консолидировал лишь малый электорат СПС. В «Единой России» либеральный элемент не очевиден, ее электорат консолидирован по иному принципу — «власть + расплывчатый патриотизм», собственно, реформаторского и рыночного здесь мало. И, тем не менее, два первых президентских срока Путин, согласно своей формуле, проводит в экономике именно жесткую антипопулистскую линию. В этом состоит особость его формулы, и этому ее элементу он следует жестко и последовательно.

Ельцинский период характеризовался тем, что основными субъектами политико-экономической жизни стали российские олигархи, сосредоточившие в своих руках нити политической, медиакратической и экономической власти. Они же в значительной мере заведовали и «идеологией», контролируя и оплачивая экспертные коллективы (в том случае, если они не финансировались разведцентрами Запада). Более того, деятельность силовых министерств и ведомств в определенной мере была подконтрольна коррупционным механизмам, рычаги которых также вели к олигархам (вспомним Ф. Д. Бобкова и историю с директором ФСБ Ковалевым и Березовским).

Олигархи были главными акторами политики того периода, способными предлагать и социально-политические проекты и экономические, а также выстраивать механизмы и организовывать ресурсы для их реализации. Легитимацию им придавал индивидуальный волюнтаризм Ельцина. Но этот волюнтаризм был лишь необходимым условием для реализации того или иного начинания, без достаточного условия — участия олигархов, следящих за исполнением, — ельцинские начинания неизменно проваливались. Олигархи были важнейшим инструментом допутинской России. Все, что происходило, происходило с их санкции, при их участии и под их контролем. Никакой политический проект без них не осуществлялся — выборы самого Путина и «Единства» — не исключение.

Придя к власти, Путин отменил эту модель, «равноудалив» олигархов. Он не просто поменял одних олигархов на других, он отказал всем им в продолжении их функционального участия в политической системе. Два олигарха, которые полнее всего воплощали именно слитность олигархических функций — медиакратия, экономика, политика, воля, стратегия, коррупция спецслужб — были вытеснены за пределы России. Остальные пошли на компромисс с новым Президентом.