Она вдруг подумала, что мистер Сент-Клер, не знакомый с театральной жизнью, скорее всего не знает, что такое бенефис.

– Мы, актеры, в дополнение к обычному жалованью устраиваем бенефисы, на которые сами продаем билеты, а большую часть выручки нам разрешено оставлять себе, – поспешила объяснить она.

– Я немного разбираюсь в том, что такое бенефис, – ответил он.

Лили не поняла, что его так развеселило.

– Сегодня вечером вы будете участвовать в бенефисе?

– Да. Вы придете?

– Нет, но на ваш бенефис я обязательно куплю билет. – Он больше не улыбался, а взгляд как-то разом потемневших глаз стал вдруг холодным и жестоким.

– Миссис Калхейн, сколько вы запросите с меня?

Лили неприятно поразила резкая перемена в поведении мистера Сент-Клера. Она вдруг ощутила, что он испытывает к ней неприязнь.

– Вашему кошельку ничего не угрожает, – язвительно парировала Лили. – Мой бенефис уже прошел.

– Успешно?

– Да, – небрежно ответила Лили.

На самом деле она была удивлена выпавшим на ее долю успехом. Молодая женщина отдала свою младшую сестру Сару в элитный пансион, славившийся не только уровнем обучения, но и ценами, и выручки за бенефис хватило на то, чтобы оплатить пребывание Сары на целый год вперед.

Они спустились к реке, и Лили, остановившись на заросшем травой берегу, некоторое время смотрела на качающуюся на воде утку с ярко-зеленой головкой.

– Сэр, вы любите гулять? – вдруг спросила она.

– Не особенно.

Ошеломленная таким резким ответом, Лили повернулась к Сент-Клеру.

– Тогда почему вы вызвались прогуляться со мной?

– Вчера вы сказали, что, прежде чем позволить мне проводить вас домой, вы должны узнать меня лучше, и вот я представляю вам такую возможность.

– Берегитесь, а то как бы я не подумала, что вы пытаетесь возбудить во мне интерес.

– Именно так.

На лице мистера Сент-Клера застыло такое холодное, отчужденное выражение, что Лили засомневалась, правильно ли она поняла его.

– Что?

– Я действительно пытаюсь возбудить в вас интерес.

Его тон и выражение лица так не вязались с этими словами, что Лили спросила резче, чем намеревалась:

– Зачем?

И, чтобы смягчить свой тон, она добавила:

– Ваш кузен будет от этого не в восторге.

При упоминании Эдварда темные непроницаемые глаза мистера Сент-Клера опасно сверкнули, а он сам снова напомнил ей хищную птицу, высматривающую добычу.

– Мой наивный молодой кузен – глупец, если считает, что сможет завоевать сердце такой искушенной женщины, как вы, не так ли, миссис Калхейн?

Лили сразу же поняла, какую ловушку он уготовил ей этим каверзным вопросом. Если она согласится с мистером Сент-Клером, тот вне всякого сомнения передаст ее слова кузену, что только подстегнет упрямого юношу удвоить свои усилия завоевать ее расположение.

– Мне нравится Эдвард, мистер Сент-Клер, – осторожно произнесла она.

– Не отрицайте, мое общество вы находите гораздо более интересным.

Он сказал истинную правду, но его надменная самоуверенность вывела Лили из себя.

– Не будьте так уверены! – воскликнула она.

Отвернувшись от своего спутника, Лили перевела взгляд на изящный трехарочный мост Палтни, переброшенный через реку. Солнечный свет веселыми зайчиками играл в витринах магазинов, стоящих вдоль берега, но, странное дело, день уже не казался Лили таким ясным и радостным, как в тот миг, когда она только увидела мистера Сент-Клера возле своего дома.

– У меня есть еще одно преимущество перед моим кузеном, – спокойно продолжал тот. – В отличие от Эдварда у меня нет беременной жены, которую приводила бы в отчаяние моя неверность.

Лили стремительно повернулась к своему собеседнику. Она была настолько поражена тем, что юноша оказался женат, что даже не пыталась скрыть своего смущения. Он еще такой юный, и он столько раз уверял ее, что еще не знал настоящей любви – Лили искренне считала, что она его первое увлечение.

– Вы меня разыгрываете? – наконец спросила она.

Деймон не отрывал от нее глаз, холодных и непроницаемых, словно черный гранит. Лили поежилась под его пристальным взглядом. Она не могла винить мистера Сент-Клера за его негодование, однако гнев его должен быть направлен не на нее, а на его кузена.

– Миссис Калхейн, вы огорчились, узнав, что у Эдварда есть жена?

Да, огорчилась. Лили захотелось надрать уши глупому мальчишке. Но вслух она произнесла:

– Я удивлена.

Хокхерст с недоумением смотрел на нее. Лили еще очень мягко выразилась, он был готов поклясться, что она просто потрясена. Но какое ей до этого дело? Алчные женщины не испытывают сострадания к супругам своих жертв.

Деймон мог найти только одно разумное объяснение тому обстоятельству, что Лили небезразлично, женат ли Эдвард. Интриганка-актриса сама надеялась окрутить беззащитного юношу и женить его на себе!

Но ведь Лили, как она утверждает, уже замужем. Отсюда следует, что Лили не сочеталась официальным браком с этим Калхейном. Она просто использует его имя, чтобы придать видимость порядочности внебрачной связи.

Проклятье, похоже, он недооценил коварную обольстительницу! Хокхерст затруднился бы ответить, на кого больше зол: на Лили или же на себя самого за то, что вчера вечером, доверчиво купившись на искренность и прямоту, поверил, что она не похожа на всех тех актрис, которых ему довелось знать. Неудивительно, что ей удалось окрутить Эдварда. Если Лили Калхейн смогла провести такого опытного мужчину, как он, лорд Хокхерст, у наивного юноши не было ни малейшего шанса устоять перед ней.

С трудом обуздав свой гнев, Деймон спросил вкрадчивым тоном:

– Миссис Калхейн, почему вас так опечалило то, что мой кузен женат, если вы сами тоже связаны брачными узами?

– Ваш кузен постоянно твердил мне, что я его первая и единственная любовь.

– Эдвард и сейчас поет такие песни? Что ж, когда я отговаривал его от женитьбы на Сесилии, он пылко заверял меня, что никогда не полюбит другую. – Он с издевкой взглянул на нее. – Боюсь, вечная любовь моего кузена – чувство весьма недолговечное.

– То же самое можно сказать про большинство мужчин! Почему вы возражали против брака Эдварда? Вы считали, они с невестой не подходят друг другу?

– Напротив, я считал, что они идеально подходили бы друг другу, если бы не были так молоды и неопытны. Оба еще не появлялись в лондонском свете, оба не имели возможности познакомиться с другими кандидатами. Сесилия, которой едва исполнилось семнадцать, оставалась изнеженным ребенком, не готовым к непростым супружеским обязанностям, Эдварду же следовало вовсю прожигать молодость и не спешить надевать на себя оковы. Если бы у него было больше опыта общения с женщинами, он вполне удовлетворился бы своей супругой.