– Ага, – подтвердила Вероника.

– Хорошая вещь, – согласился Вагиз.

Драгдилер взял поданный барменом бокал, потянул напиток, ожидая, пока парень не отойдет подальше, и притворно вздохнул:

– Хорошая вещь, но редкая.

– У меня есть деньги, – заторопилась девушка.

«Повезло же родителям с дочкой!»

– Неужели?

– Честно. Как раз на две дозы.

Руки Вероники едва заметно дрожали от нетерпения. Пока от нетерпения – Вагиз хорошо различал состояние клиентов. Ломка еще не началась, она просто предвкушает кайф.

«А девочка ничего, еще свеженькая, – драгдилер внимательно окинул взглядом аппетитную фигуру Вероники, едва прикрытую коротеньким платьем. – Подтянутая, но совсем не плоская, ножки длинные, да и ребята из сауны ее хвалили. Пожалуй, надо попробовать».

Вагиз медленно сделал большой глоток коктейля, наслаждаясь возбуждением Вероники, поставил бокал на стойку и склонился к уху девушки:

– «Стим» есть. За две дозы – сто шестьдесят.

– Как сто шестьдесят? – выдохнула Вероника. – Ведь было сто!

– Товар ходовой, – пожал плечами драгдилер. – Поставщик это оценил и поднял цену. Восемьдесят за дозу.

– Но у меня только сто, – расстроенно пробормотала девушка.

– Печально, – усмехнулся Вагиз. – Возьми одну дозу.

– Одну? Всего одну? – На глазах Вероники выступили слезы.

«Проклятый Вагиз!»

– Или возьми «герыча», – безмятежно продолжил драгдилер. – У тебя денег как раз на два болика.

– Мне нужен «стим».

– «Стим» по восемьдесят, – отрезал Вагиз. – Решай быстрее, у меня бизнес.

Драгдилер сделал вид, что собирается подняться с табурета, и Вероника отчаянно вцепилась в его руку:

– Вагиз, миленький, пожалуйста, давай что-нибудь придумаем, а?

Драгдилер упивался подобными моментами. Ощущение тотальной власти над клиентами, ощущение бесконечного, безнаказанного могущества… в эти мгновения Вагиз чувствовал себя Богом. Или как минимум Суперменом. Он позволил Веронике вернуть себя на табурет, улыбнулся и небрежно провел рукой по щеке:

– И что мы можем придумать на шестьдесят монет?

Метро должно было закрыться через четверть часа, и электрички собирали последнюю жатву с полупустых перронов. Уставших, сонных перронов, несущих на себе следы дневного вторжения людей: пустые бутылки, обрывки газет, оторванные пуговицы.

Ночное метро – это особый мир. Мир безлюдных пещер, изредка наполняемых ревом железных червей и механическими голосами: «Осторожно, двери закрываются, следующая…» Голоса разносятся по станциям, отражаясь от мраморных сводов и ускользая вверх по эскалаторам, стараясь долететь до таких же пустынных, как перроны, московских улиц. Ночное метро – это победа холода над душой, это стальной механизм, живущий по своим законам, действующий безо всякого вмешательства человека, но пока еще подчиняющийся ему. Пока, потому что ночное метро слишком хорошо разбирается в людях, оно видит то, что они стыдливо скрывают днем, оно может читать правду по их усталым лицам.

И вряд ли ночному метро нравится то, что оно видит.

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция – «Электрозаводская».

Вероника подняла голову, огляделась, почувствовала взгляд сидящего напротив мужчины и машинально поправила слегка задравшийся подол коротенького летнего платья.

«Подонок, делает вид, что спит, а сам пялится на мои коленки!»

Клевавший носом пассажир заерзал – кино закончилось.

«Вот так-то лучше».

Похотливый мужичок напомнил Веронике Вагиза. Даже не Вагиза, а комнатку за баром, в которую ее привел драгдилер. Маленькую комнатку, заставленную ящиками со спиртным. Почему Вагиз не отвел ее наверх, где есть уютные «кабинеты», специально предназначенные для подобных целей? Вероника наклонилась и осторожно погладила ссадину на икре. Поморщилась.

«А на бедрах наверняка появятся синяки! Грубое животное!»

Вагиз был совсем не ласков. Его стальные пальцы с ухоженными ногтями яростно впивались в кожу девушки до тех пор, пока, удовлетворенный, он не оттолкнул от себя Веронику и брезгливо достал из кармана носовой платок.

«Ну и пусть! – Спрятавшиеся на дне сумочки ампулы заставили Веронику непроизвольно улыбнуться. – Зато у меня есть «стим». Целых две дозы!»

* * *

Москва, институт им. Сербского,

30 июля, понедельник, 03.18

– Как он это сделал? – мрачно спросил Хвостов.

Приземистый мужик с большой круглой головой, он был начальником смены, и именно ему предстояло отвечать за произошедшее перед директором.

Румянцев виновато развел руками:

– Не представляю.

– Ты хоть понимаешь, сколько стоит твое «не представляю»? – с тихой злобой поинтересовался у надзирателя Хвостов. – Ты знаешь, в чем нас могут обвинить?

– Догадываюсь, – глухо буркнул Румянцев.

– За этой тварью цистерна крови! Его вся страна ненавидит! Что мне теперь прикажешь делать? Все ведь решат, что мы его специально замочили, чтобы он сумасшедшим не прикинулся!

– А я что могу?

– «А я что могу»! – передразнил Румянцева Хвостов и устало прислонился к распахнутым дверям камеры номер тридцать семь.

Емельян Остапчук лежал на спине, неестественно вывернув голову и вытянув руку так, словно пытался схватиться за привинченную к полу ножку нар. И серые стены, и бетонный пол камеры были залиты кровью и украшены быстро остывающими внутренностями маньяка, а его тело представляло собой кошмарное месиво мышц и костей. Если бы Хвостов или Румянцев были поклонниками стиля фэнтези, то они могли бы подумать, что несчастного Остапчука пожевал и выплюнул случайный дракон. Но надзиратели не читали сказки.

– Такое впечатление, что он в центрифугу попал, – буркнул начальник смены, пытаясь справиться с дурнотой. – Или в машину какую-то.

– Или его человек сто топтало, – угрюмо выдвинул свою версию Румянцев.

– Ну, тебе виднее.

Легкое удивление вызывало лишь то, что не пострадала голова Поволжского Людоеда. На ней даже не было крови, зато был дикий ужас, застывший в вытаращенных глазах. Ужас такой, словно Остапчук увидел все свои жертвы сразу.

«Нет, – поправил себя Хвостов. – Если бы этот гад увидел все свои жертвы, он бы только посмеялся».

Тогда что могло так напугать Остапчука?

Толпа уголовников с заточками? Хвостов знал, что криминальный мир с яростью следил за кровавыми похождениями Поволжского Людоеда, и сразу после его поимки по зонам прокатился приказ при первом же появлении убрать выродка. Но вряд ли бандиты вызвали бы у маньяка такой страх. Да и сколько их здесь ждет освидетельствования? Десяток? Два десятка? Хвостов покосился на Румянцева. Мог ли надзиратель допустить в камеру Остапчука уголовников? Теоретически…