– Я подумаю над этим. А как наши танки?

– БТ показали себя с самой лучшей стороны. Во всяком случае, японские не могут идти с ними ни в какое сравнение. Как говорят в народе, не годятся даже в подметки.

– Спасибо, товарищ Жуков. Вы меня обнадежили… Значит, недаром ВКП(б) неустанно печется об усовершенствовании нашей боевой техники?

– Недаром, товарищ Генеральный секретарь!

Сталин поморщился. С 1934 года он именовал себя скромно – секретарем и других нацеливал на такое обращение.

Но героям прощались и не такие промахи.

– Еще раз благодарю за обстоятельный доклад, – вождь улыбнулся и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

Но это было еще не все. Самое главное, он, как всегда, приберег напоследок.

– Теперь у вас есть боевой опыт. Так что принимайте Киевский округ, товарищ Жуков.

– Есть! – словно молодой красноармеец, бодро выпалил генерал.

Лагерь «Проминент».

Конец августа 1942 года

Очередной визит коменданта лагеря, впервые прибывшего в его комнату в сопровождении двух вооруженных конвоиров, ничего хорошего не сулил.

«Все, капут! – подумал Михаил Иванович. – Кончилась моя песня…»

– Я с ним! – заорал верный Ковин, но один из гитлеровцев молча оттолкнул ученого в сторону.

Генерала вывели за территорию лагеря, посадили в машину и завязали глаза.

Вся жизнь в одно мгновенье пробежала перед ними…

Великая Октябрьская социалистическая революция, академия, Халкин-Гол, первые дни войны, ставшей для советских людей Великой Отечественной, роковой разрыв снаряда… Сталин, Жуков, Ковин… Гудериан, Петерсон, фон Ренне, Федриготти… Отец – Иван Андреевич, мама – Наталия Дмитриевна, брат Иван, сестра Прасковья, покойная супруга – Нина Антоновна, единственный сын – Юрий…

Нет, смерти он не боялся, особенно после «ликбеза» от Тимофея Егорыча.

Просто очень хотелось дожить до победы. Доказать всем, что он не трус, не предатель…

Машина остановилась.

Пленного вывели на свежий воздух и слегка подтолкнули в спину.

Тело уперлось во что-то железное и жесткое.

– Анцих![25]

Потапов поднял ногу и поставил на металлическую поперечину.

«Что это? Лестница? Трап?»

– Ауфзитцен![26]

За миг взревели мощные двигатели, затряслось железо, в животе что-то забурлило, к горлу подступил удушающий комок, и генерал наконец-то догадался, что находится в салоне самолета.

«Вервольф», восточная ставка Гитлера.

Конец августа 1942 года

Яркий свет резко полоснул по глазам, с которых наконец сняли повязку.

Потапов зажмурился.

А когда все же поднял веки – чуть не обомлел!

Напротив него стоял худощавый, жилистый человек среднего роста в сером полевом кителе без знаков отличия.

Мешковатая фигура, буйный чубчик, каждый раз при очередном дергании туловища застилающий серые, водянистые глаза, лихорадочно блестящие на желтом болезненном лице, не оставляли сомнений – перед ним сам Адольф Гитлер, бесноватый фюрер.

Нагловато улыбаясь, глава Рейха небрежно подал пленнику узкую, длинную, необыкновенно вялую ладонь.

Тот сделал вид, что после долгого пребывания с завязанными глазами ничего не видит, и не соизволил пожать ее.

Но даже столь дерзкое поведение генерала не смутило вождя арийской нации.

– Я должен отдать вам должное… Умелые и решительные действия пятой армии создали для нас немало проблем.

У Потапова чесались руки заехать по этой нахальной, самовлюбленной физиономии, но каким-то чудовищным усилием воли он все же сдержал себя.

И даже промямлил в ответ:

– Спасибо…

– Разрабатывая план «Барбаросса», я ставил перед своими генералами задачу армию Потапова уничтожить полностью, но вам ценой величайших потерь все же удалось отвести войска к Днепру… При этом вы цеплялись за каждое укрытие, каждый рубеж, нанося болезненные удары в ответ. Это сильно замедлило продвижение наших войск… Скажу больше, если б не ваши самоотверженные и, не побоюсь этого слова, квалифицированные действия, мы б давно взяли Москву… Впрочем, это вопрос времени и к следующему лету она все равно падет.

– Ну, это мы еще посмотрим!

– Как вы себя чувствуете, как к вам относятся, есть ли у вас какие-то пожелания? – проигнорировал его реплику фюрер.

– Все хорошо, пожеланий никаких нет.

– Мы пытаемся создать русскую освободительную армию для борьбы с большевизмом… Согласны ли вы в будущем ее возглавить?

– Нет. Я – воспитанник Коммунистической партии, вырос при Советской власти. Она дала мне образование, специальность, поэтому от вашего предложения отказываюсь.

– Напрасно вы так. Напрасно…

– «Предателя ни с чем нельзя сравнить, даже тифозная вошь оскорбилась бы в сравнении с ним». Мы, коммунисты, придерживаемся такой позиции.

– С цитатой Горького я знаком… И в целом понимаю вас. Можете быть свободны!

– Совсем?

– А вы, оказывается, наглец, Михаил Иванович. Мои люди вернут вас на прежнее место – в лагерь! – обиженно фыркнул фюрер и повернулся к гостю задом, давая ему понять, что разговор закончен.

Украинская ССР, Львовская область, Яворовский полигон.

Лето – осень 1940 года

Итак, Жуков получил звание генерала армии и возглавил самый большой военный округ в СССР – Киевский особый, KOBO. После чего поручил Потапову формировать 4-й МК (механизированный корпус).

В августе – сентябре 1940 года при активном участии нового соединения были проведены крупные военные маневры, на которых отрабатывались такие задачи: «Ввод мех-корпуса в прорыв», «действия мехкорпуса в глубине оперативной обороны противника», «марш и встречный бой».