Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А поэтому упускать такого человека, не сделав все возможное, чтобы установить с ним деловой контакт, мы не имели права.
Детально проанализировав ситуацию, мы пришли к следующим выводам.
Во-первых, можно было с достаточной степенью уверенности предположить, что подбросивший конверт действует по личной инициативе. На провокацию с использованием собственного сотрудника секретные службы решаются очень редко, поскольку это всегда связано с необходимостью идти на передачу чрезвычайно важной информации, затрагивающей деятельность самой секретной службы. Если же вся эта затея организована контрразведкой, значит, она преследует какие-то далеко идущие цели и ради этого готова пожертвовать некоторыми своими секретами.
Во-вторых, доброжелатель хорошо ориентируется в обстановке и мою квартиру выбрал не случайно. Из этого вывода следовало, что он либо имеет самое непосредственное отношение к работе по советским гражданам, либо наводку на меня ему дала контрразведка.
В-третьих, тот факт, что этот человек не побоялся зайти в дом, где проживают сотрудники советского посольства, находящийся под постоянным наблюдением контрразведки, означал, что либо он имеет право по роду службы беспрепятственно появляться в районе советских учреждений и мест проживания советских граждан, либо все это опять-таки сделано им с ведома контрразведки.
Проведенный нами анализ, таким образом, показал, что ситуация далеко не однозначна, в ней возможны любые повороты, а поэтому действовать надо с максимальной осмотрительностью, поскольку опасность, что все это подстроено местной контрразведкой, чтобы втянуть нас в игру, а затем организовать какую-то провокацию, была довольно реальна.
Обывательская логика подсказывала, что лучше не связываться с таким сомнительным делом, потому как еще не известно, будут ли от него какие-то выгоды, а вот неприятности были вполне вероятны, но это ведь проще всего — не рисковать, ничего не делать, пусть себе все идет, как идет, авось пронесет. Тому, кто так рассуждает, нечего делать в разведке!
Но и пренебрегать опасностью мы тоже не имели права. Поэтому, обсудив инцидент и тщательно взвесив все возможные последствия, мы со Скворцовым решили пока ничего не предпринимать, посмотреть, насколько совпадут те сведения, которые сообщил нам неизвестный доброжелатель, с тем, как в течение ближайшего месяца будет вести себя местная контрразведка, и подождать, что за этим последует.
Мы отлично понимали, что тот, кто передал нам документ, преследует какую-то цель, а раз так, значит, он обязательно предпримет еще какие-то действия в развитие своего замысла и в конце концов обязательно вступит со мною в контакт.
Приняв такое решение, мы закрыли резидентуру и пошли в клуб, где как раз кончался киносеанс, чтобы встретить своих домочадцев и проводить их домой…
Глава 3
Прошло недели три. В очередное воскресенье мы, как обычно, всей семьей поехали в конноспортивный клуб.
В машине у каждого из нас было свое постоянное место: я за рулем, жена рядом, а Иришка на заднем сиденье. Впрочем, на заднем сиденье — это будет не совсем точно. В последнее время Иришка стала опускать подлокотник и садиться на него верхом спиной к движению машины, чтобы смотреть через заднее стекло.
Мне это не нравилось, и не только потому, что в случае резкого торможения она могла слететь с подлокотника и удариться спиной, но и потому, что ее поза смущала водителей некоторых машин, ехавших следом за нами.
Вот и сейчас она, несмотря на мои неоднократные запреты, снова уселась верхом на подлокотник и уставилась в заднее стекло. Я только хотел сделать ей очередное замечание, как Иришка вдруг сказала:
— Папа, а за нами снова едет этот «ситроен»!
— Какой «ситроен»? — спросил я самым безразличным тоном, на какой был способен, хотя отлично понимал, что она имеет в виду.
— А тот, голубой, помнишь, который ехал за нами позавчера. Только тогда у него был номер 836, а сегодня 718 и буквы другие.
— Не выдумывай, — недовольно пробурчал я, — и слезь с подлокотника. Это другой «ситроен».
— Нет, папочка, не другой! — ехидно ответила дочь. — Это номер у него другой, а вмятина на правом крыле та же, и водитель тот же, только позавчера он был в красной рубашке без галстука, а сегодня у него светлая рубашка и галстук.
«Вот чертова девка!» — подумал я. Мне был очень хорошо знаком этот голубой «ситроен», я давно его заметил, но не обращал на него внимания, как поступал всегда, когда ехал по личным делам и мне не нужно было выявлять слежку.
— Он что, следит за нами? — снова спросила Иришка, не собираясь слезать с подлокотника.
— Тебе что папа сказал? — пришла мне на помощь жена. — Сядь нормально!
Иришка неохотно сползла с подлокотника и, не дожидаясь моего ответа, утвердительно сказала:
— Точно, он за нами следит! Мы что, шпионы?
— Перестань болтать глупости! — строго сказал я. — Не следит, а охраняет, чтобы на нас кто-нибудь не напал или не наехал.
Выслушав мое объяснение, Иришка скептически хмыкнула. Но что я еще мог ей сказать? Это было вполне современное дитя, выросшее за границей и с младенческого возраста привыкшее ко всяким передрягам, которых было предостаточно у ее родителей.
Впервые Иришка удивила меня четыре года назад, когда ей было пять лет. Это произошло в той самой развивающейся стране, где у меня состоялся незабываемый разговор с комиссаром портовой полиции. А было это так.
Среди моих знакомых был шифровальщик резидентуры ЦРУ. Он работал на нас уже много лет, еще с той поры, когда служил на одной из американских военных баз в Европе. Отслужив в армии, он закончил курсы шифровальщиков, поступил в ЦРУ и стал работать в американских посольствах за границей. Периодически он передавал мне подлинники весьма интересных документов, раскрывающих различные аспекты деятельности американской разведки не только в этой развивающейся стране, но и во всем регионе.
Наши встречи происходили, как правило, поздно вечером недалеко от загородной виллы, где проживал технический персонал американского посольства, в то время, когда он выводил на прогулку свою собачку. Пока он гулял, мне надо было съездить в резидентуру, сфотографировать документы и вернуться, чтобы их возвратить, поскольку утром он должен был положить их на место.
На всю эту процедуру мне отводилось не более полутора часов, и этого времени было бы вполне достаточно, потому что от виллы до советского посольства