— …Если можешь… — опускаю голову.

Поднимаемся на этаж, и я столбенею. Как я туда войду? Там же все напоминает о ней. Вещи, обувь на полке, да там воздух пахнет ее духами.

Тимур забирает ключи и открывает дверь, пропуская меня вперед.

Прохожу, скидываю обувь и плетусь в комнату за чистой одеждой. Иду в душ. Скидываю вещи прямо на пол и становлюсь под горячие струи воды.

Минут через 20 выхожу и слышу шум на кухне. Руки начинают трястись. А что если…?

Забегаю в кухню и вижу Тимура. Я и забыла, что он здесь.

— Садись, я сделал тебе чай и пожарил омлет. Тебе нужно поесть.

Опускаюсь на стул и беру чашку. Аппетита нет, но Тимура это не волнует. Минут через 15 еле-еле доедаю.

— Насть, мне нужно уехать.

— Да, да, конечно. Ты и так возишься со мной.

— Прекрати, мне не сложно, но я не об этом. Мне нужно будет уехать на пару недель. — Смотрю на него и не понимаю, зачем он мне это говорит.

— Ясно…

— Насть, пообещай мне кое-что, — просит Тимур.

— Да, конечно, а что?

— Пообещай, что не наделаешь глупостей, — сверлит взглядом.

— Да я не…Боже…Тимур, конечно нет. Я ничего с собой не сделаю. Ты что?

— Хорошо. — С шумом выдыхает.

— Спасибо тебе, за все спасибо, но… подожди минутку. — Бегу в комнату и достаю конверт. Возвращаюсь обратно и кладу перед Тимуром. Он смотрит на меня снизу вверх и не двигается.

— Это что?

— Деньги. Здесь наверно не хватит, но я все отдам, ты только скажи, сколько еще нужно.

— ЭТО ЧТО? — повторяет он, как-то недобро глядя на меня.

— Деньги! Ты ведь за все платил сам. Возьми, пожалуйста, и скажи, сколько не хватает.

Тимур отодвигает конверт, становиться напротив меня, берет за плечи и говорит:

— Что бы это было в первый и в последний раз.

— Но как же…

— Настя! Разговор окончен! Мне пора.

Иду за ним в коридор и ни с того ни с сего спрашиваю:

— А что ты делал возле кафе тогда? Ты шел к нам?

— Я шел к тебе, но об этом потом. Вернусь — расскажу.

Целует меня в щеку и, прощаясь, выходит. Минут 5 соображаю, а затем иду в мамину комнату. Вхожу внутрь и застываю. Здесь будто остановилось время.

Недопитый чай на прикроватной тумбочке, кофта на стуле, расправленная кровать, и запах…

Такой родной, такой любимый запах …

Прохожу к полке и нежно провожу кончиками пальцев по фото мамы.

— Привет… — шепчу я, а слёзы мешают всмотреться в любимое лицо.

Мама…улыбается, а рядом я, совсем подросток ещё.

Иду обратно, беру кофту и сворачиваюсь клубочком на кровати, жадно вдыхаю запах мамы.

Просыпаюсь, когда за окном уже темно.

Дни сменяют новые дни, а для меня все, как в тумане. В сером и страшном тумане. Будто я отгорожена от мира стеклом, а там, за ним реальность. Болезненная, суровая и очень пугающая.

На работе мне дали отпуск, но пора возвращаться, не могу больше выносить эту тишину.

2 недели сидела затворницей, потом бродила до ночи по улице, дома становится невыносимо.

Каждый миллиметр пропитан воспоминаниями. С горем пополам собралась и поехала в кафе. Вошла внутрь и будто годы прошли, все для меня здесь изменилось. Официантки странно переглянулись при виде меня, но выдавили из себя приветствие на пару с напускным сожалением.

Прохожу вдаль коридора, к кабинету Администратора. Стучу и, не дожидаясь ответа, открываю дверь.

Людочка поднимает голову и застывает.

— Яся? Аааа….ты чего здесь? Мы тебя не ждали, как-то… — растерялась она.

— Да вот, на работу вернулась.

— Эм…понимаешь, тут такое дело… — а я обрываю ее на полуслове

— Какое, Люд? — смотрю насмешливо. Я уже все поняла.

— Пойми, работа кафе не стоит, мы не могли тебя столько ждать. — На выдохе произносит она.

— «Столько»? Меня не так уж и долго не было.

— Но ведь не было… — растерянность, как рукой сняло.

Ну да, чего меня ждать-то? Незаменимых людей ведь нет. Маму тоже не стали ждать…сердце больно кольнуло.

— Извини. Зайди к Любовь Ивановне за расчётом. — Не глядя на меня намекает, что разговор окончен.

Я моча выхожу, направляясь к кабинету бухгалтера.

— … 340 рублей? Это как? — смотрю на протянутые купюры, и хочется от души заржать. Толи от комичности ситуации, толи от обиды.

— Ну вот так! Вычеты, налоги, да и смен было мало. К тому же, пришлось покрыть твой незапланированный отпуск. — Нагло смотрит на меня сквозь свои убогие очки, съехавшие на нос.

— Отпуск? У МЕНЯ УМЕРЛА МАТЬ, если Вы не в курсе! — повышаю я голос.

— Ну, всякое бывает. — Поджимает губы.

Резко разворачиваюсь и выхожу, вслед мне бухгалтерша кричит о деньгах, а мне плевать. Пусть подавятся своими подачками.

Дома остались отложенные деньги, которые Тимур отказался брать. Протяну. До новой работы проживу, а потом долг за два месяца оплачу уже.

Выхожу на улицу, и слёзы душат. Так наплевательски сказать о моём горе. Разве это люди?

Добралась до дома, поднялась на этаж, но открыть дверь не удалось, замок заел.

Минут 10 колупала его, едва ключ не сломала. На моё вошканье выглянула соседка, тётя Маша.

— Здрасте! Не пугайтесь, это я. Замок заклинило. — Говорю через плечо, параллельно дёргая дверь.

— Настёна, не надо, у тебя не получится. — Все так же перепугано говорит полушепотом.

— Ладно, мастеру позвоню. — Выдыхаю, бросая своё гиблое дело.

— Зайди ко мне, детка, зайди. — Тётя Маша отступает, пропуская меня внутрь. Переступив порог, глаза натыкаются на… мою сумку…

— Это же моя… — не отрываясь, глазею на неё.

— Насть, сегодня, когда тебя не было, пришли какие-то люди. Меняли замки у тебя, шастали туда-сюда. Потом один из них занес мне твою сумку и сказал, что ты больше здесь не живешь.

Я слушала и не могла понять, о чём это она?

— Как не живу здесь? А где?

— Я начала с ними ругаться, милицией пригрозила, а он мне под нос бумагу сунул. С печатями… Мама твоя, за пару месяцев до смерти, квартиру отписала. Видимо за долги.

— Да не может быть такого! — почти крича взвыгнула.

— Она тебе не говорила? — тётя Маша выжидательно смотрела на меня.