АНДРЕЙ: Позавчера увидел.

КАБАН: Может, все эти миллионы – фонарь, буттер?

АНДРЕЙ: Не буттер. Якобы она дочка одного там. Делового. Нет его, то ли разбился, то ли разбили.

КАБАН: А того ты знал?

АНДРЕЙ: Знал. Одноглазый, Снайпер погремуха. Работал с ним, потом потерял. Такой надежный был, как для барыги.

КАБАН: Похожа дочка на него?

АНДРЕЙ: Нет. На мать похожа, помню ее, цыганку. Одно лицо. Хотя, хуй знает, они мне все, индейцы, в одну масть.

КАБАН: А с собой чего ее таскаешь?

АНДРЕЙ: А куда ее девать? В Москву отправить – так пока соберемся, неизвестно, что ей в башню постучит. Может, передумает да вломит, от греха. Пусть пока с нами побудет, под рукой, там посмотрим. А может, и помощь от нее будет, что-то в ней есть такое, человеческое. Говорит, не хочет так просто это дело оставлять, с папашей, есть характер.

КАБАН: Ты давно один?

АНДРЕЙ: Всю жизнь.

КАБАН (смеется): Без бабы?

АНДРЕЙ: Года два. А чего?

КАБАН: Понятно. Ну что, согласен я. Мне эти автоматы заебанные настопиздили, веришь, во! (Подносит два пальца, расставленных рогаткой, к кадыку.) Дохода нет, все вытоптано, я аж в Крым забрался, всю Россию объездил, мусора раз пять потроха отбивали, хорошо, что предъявить нечего. Три года катаю, только и хватает – на жизнь и на синьку. Мне бы жену куда-нибудь спулить, и пацан тут еще один, шпилить поехал в Севастополь, наладить их – и я хоть завтра.

АНДРЕЙ: Завтра и надо. Пацан нормальный?

КАБАН: Из новых, малолетка. Развести, обвести, прокинуть. В ствол заглянет – ужаснется.

АНДРЕЙ: Не годится.

КАБАН: Есть у меня двое. Местные, работал с ними. Эти нормальные.

АНДРЕЙ: Посмотреть на них.

КАБАН: Вечером наберу, подъедут.

Раздается звонок мобильного, Кабан берет трубку.

Нашел? Хорошо…Сейчас подключусь…(Андрею.) Я зашпилю, на полчаса где-то делов?

* * *

Летняя кухня на веранде, накрытый стол, водка. За столом сидят Андрей, Люба и Ксения, жена Кабана.

У Ксении вид отставной танцовщицы стриптиза, агрессивный макияж, лицо опухшее, алкоголическое, брови слишком высоко татуированные, от этого лицо Ксении приобрело кукольный, удивленный вид.

КСЕНИЯ: Да где ж он там, блядь…

АНДРЕЙ (Любе): Сходи позови Саню. А то вон Ксюха уже газует не на шутку.

Люба выходит из-за стола, идет во двор. Двор, Люба подходит к сидящему на лавочке Кабану, тот держит в руке коммуникатор и смотрит на экран.

ЛЮБА: Саша, вас там зовут…

КАБАН: Дальше!

ЛЮБА: Э-э… Вас там жена зовет.

КАБАН: Дальше!

ЛЮБА: И Андрей. А жена газует. Не на шутку.

КАБАН: Стоп, сбрасывай! Шесть тысяч получилось, возьми у них, сколько есть, и на базу.

Поворачивается лицом к Любе, на том ухе, которое она не могла видеть, закреплен «Bluetooth».

Чего тебе?

ЛЮБА: Пойдемте ужинать.

КАБАН: Ксюха косая уже?

ЛЮБА: Нет, вас ждут. (Показывает рукой на коммуникатор.) А это что?

КАБАН: Игра такая. Знаешь, в шахматы, по переписке?

ЛЮБА: Знаю.

КАБАН: Вот то же самое, только в карты. (Протягивает Любе коммуникатор, как фокусник карту, когда предлагает ее запомнить, на экране заставка «POKER. Hattab edition».)

* * *

Вечер, пустынный пляж, сезон окончен, от летних кафе остались каркасы из металлических труб, на набережной маленького поселка стоит автомобиль, играет музыка. На каменном парапете набережной сидят два человека: Китай, огромный, атлетического сложения, и Гитлер, маленький, худощавый. Оба в возрасте, с сединой. Они курят папиросу с травой, неторопливо беседуют.

КИТАЙ: Ну и какого хуя мы здесь столько сидим?

ГИТЛЕР: Кабана ждем.

КИТАЙ: Долго он что-то.

ГИТЛЕР: Это мы покурили, тебе долго.

КИТАЙ: Опять с ним барыги не рассчитываются?

ГИТЛЕР: Хорошо бы, бабла поднимем.

КИТАЙ: Кто спорит.

ГИТЛЕР: Ты книгу прочел?

КИТАЙ: Начал. Херомантия сплошная.

ГИТЛЕР: Да ну, какая там херомантия. Не живи прошлым, не живи будущим, живи сейчас. Правильная книга.

КИТАЙ: Я так всю жизнь живу, без этого цыгана.

ГИТЛЕР: Он не цыган, он брахман. Вон они, подъехали.

По набережной едет машина Андрея, останавливается, из нее выходят Андрей и Кабан.

КАБАН: Привет, пацаны!

ГИТЛЕР: Привет.

Китай и Гитлер медленно встают с парапета, здороваются.

КАБАН: Это Коля.

Андрей здоровается с Китаем и Гитлером.

КИТАЙ: Витя.

ГИТЛЕР: Вася.

КАБАН: Как дела, босота?

ГИТЛЕР: Блестяще.

Смеются.

Чего маяковал? Проигранные не кроятся?

КАБАН: Не, Вася, не угадал. Серьезная делюга.

* * *

Дом на улице Мемзера, Люба, Ксения и молодой человек, огненно-рыжий, по кличке Чижик. Ксения и Чижик пьяны, сидят за столом, допивают остатки водки.

КСЕНИЯ: Ты, рыжий, не гони, понял? Ты меня еще не знаешь.

ЧИЖИК: Да знаю я тебя. Чем больше узнаю, тем больше кумарит. Вон, с ней побазарь, она тебя еще не знает.

КСЕНИЯ (Любе): Чего лыбишься, ты? Я, блядь, вижу! Ты на моего засматриваешься, курица. Смотри, коза, допрыгаешься.

ЛЮБА: Ксюша, попустись.

КСЕНИЯ: Чего? Ты кому это говоришь, ты, ложкомойка? (Хватает со стола вилку.) Я тебе сейчас…

ЛЮБА: Ксюша, попустись, я мужиками не интересуюсь.

ЧИЖИК (смеется): Опа! А кем же, а? Кем интересуешься?

ЛЮБА: Пацанами, молодыми. Только ты чахлый, а я сильных люблю.

КСЕНИЯ: Да хорош тут, ты, тварь! (Встает, теряет равновесие, падает на стул.)

ЛЮБА: Слушайте, пошли спать, что ли? А то со стульев попадаете, поломаете себе.

Люба привстает со своего стула, делает руками странное движение, как будто собирает что-то рассыпанное со стола, невидимую крупу, потом это «рассыпанное» толкает в сторону Ксении.

КСЕНИЯ:Че ты машешь, а? Че ты…

Внезапно Ксения падает назад вместе со стулом и остается лежать в таком положении.