Интересно, что Бунин не испытывал никакого почтения к армейским генералам, хотя оставался в скромном звании армейского подполковника. Об этом свидетельствует письмо начальника Главного штаба генерала от инфантерии Николая Николаевича Обручева от имени военного министра министру внутренних дел действительному тайному советнику Ивану Николаевичу Дурново от 19 июня 1890 года:

«Милостивый Государь Иван Николаевич!

Командующий войсками Одесского военного округа вошел с ходатайством о переименовании Полицеймейстера г. Одессы подполковника Бунина в соответствующий гражданский чин, в том внимании, что названный Штаб-Офицер резко проявляет совершенное непонимание отношений, долженствующих быть между ним и старшими в армии чинами, и в отстранение его вредного влияния на молодых офицеров.

Генерал от инфантерии Рооп (командующий Одесским военным округом и одесский генерал-губернатор Христофор Христофорович Рооп) из ряда случаев, установивших в нем такое убеждение, приводит следующее:

1) Греческая королева, приехав в Одессу, изменила свой маршрут и вместо выезда из Одессы в 8 часов утра отложила его до 8 часов вечера. Об этом подполковник Бунин не уведомил военное начальство и тем лишил его возможности представиться Ее Величеству. На основании 9-й статьи “Правил о взаимных отношениях гражданских и военных властей”, полицеймейстеры городов, где пребывает командующий войсками, обязаны представлять сведения о прибывающих лицах, и следовательно тем паче о царственных особах.

2) В январе месяце для присутствования от лица Государя Императора на похоронах генерал-адъютанта Радецкого (генерал от инфантерии Федор Федорович Радецкий был членом Государственного совета) был командирован Адъютант Его Величества князь Шаховской. По экстренной надобности, касавшейся похорон, князь потребовал к себе полицеймейстера и последний позволил себе явиться лишь спустя значительное время, приводя самые недостаточные оправдания.

3) Подполковник Бунин позволяет себе в обращении к старшим лицам и генералам, с которыми у него нет даже сколько-нибудь близкого знакомства, придавать разговору фамильярный тон, что разумеется вызывает неудовольствие в этих лицах. Независимо сего, он даже не всегда отдает установленную наружную честь старшим лицам в армии.

Имею честь сообщить об изложенном на усмотрение Вашего Высокопревосходительства.

Прошу принять уверение в истинном почтении и совершенном уважении».

Но градоначальник Зеленой решительно встал на защиту полицеймейстера. 21 июля 1890 года он писал директору Департамента полиции П.Н. Дурново:

«Милостивый государь Петр Николаевич!

По поводу сообщенных в письме от 26 минувшего июня за № 4241 случаев, указанных генералом от инфантерии Роопом в доказательство будто бы совершенного непонимания Одесским полицеймейстером подполковником Буниным отношений, долженствующих быть между ним и старшими в армии офицерами, имею честь доставить Вашему Превосходительству нижеследующие находящиеся в моем распоряжении сведения:

1) Относительно приезда в Одессу Ее Королевского Величества Греческой Королевы. Получив 14 марта сего года от Агента Министерства иностранных дел в Одессе донесение о том, что королева прибудет в Одессу на пароходе “Сфактория” в Воскресенье 18 марта, я в тот же день за № 2902 довел об этом до сведения г. Командующего Одесским военным округом. Независимо этого, согласно телеграмме нашего посланника в Афинах я 15-го числа марта, за № 2989 уведомил генерала Роопа, что королева просит предупредить одесские власти не делать официальной встречи* Накануне приезда королевы меня посетил прибывший из Петербурга для встречи и сопровождения Ее Королевского Величества церемониймейстер граф Гендриков, который между прочим передал мне, что о времени приезда и отъезда королевы из Одессы он говорил генералу Роопу, который однако же не намерен был встречать королеву ввиду заявленного ею нежелания официальной встречи. За сим в 7 час. 50 мин. утра 18-го марта, яхта “Сфактория” вошла в Карантинный порт, а в 10 часов Ее Величество соизволила принять меня и мою жену, поднесшую при этом букет цветов, И.Д. Городского головы, его Товарища, явившегося с хлебом-солью, жандармского генерала Цугаловского, капитана над портом, греческого консула с женою, графа Гендрикова, полицеймейстера, членов Совета Греческого благотворительного общества и других лиц. Ни командующий войсками, ни корпусной командир при встрече не присутствовали.

Во время завтрака, на который я удостоился приглашения, граф Гендриков говорил королеве, что предупрежденный им накануне о часе приезда Ее Величества генерал Рооп просил представить извинение в том, что не явился приветствовать королеву, так как опасался нарушить выраженное Ее Величеством в этом отношении желание. — На что Ее Величество заметила: “А я думала, что его нет в Одессе”. — Затем, в 6 1/2 час. вечера по приглашению королевы, переданному гофмаршалом Мессали, генерал Рооп явился на пароход к общему столу, как бы оправдываясь в упреке королевы, вероятно, ему переданном, сказал сначала графу Тендрякову, а затем Ее Величеству, что об Ее приезде ему не дано было знать, вследствие чего он лишен был возможности встретить королеву.

Отъезд Королевы Эллинов был назначен по заранее составленному расписанию, известному генералу Роопу из сообщения графа Гендрикова, — в 8 часов вечера того же дня экстренным поездом, и никакого изменения в этом отношении не произошло. Но при разъезде, после отбытия королевского поезда, генерал Рооп, отклонив распоряжение находившихся здесь полицейских чинов подать экипаж, сам прошел к нему, причем совершенно неожиданно для присутствовавших выразил неудовольствие по поводу того, что моя карета стояла будто бы на более почетном месте, чем его коляска, и крикнул моему кучеру: “Назад, болван!” К сожалению, этим дело не ограничилось. Скоро до меня стали доходить слухи, что командующий войсками, гласно обвиняя подполковника Бунина в недостаточной почтительности, намерен ходатайствовать у г. Военного Министра о переименовании этого офицера в соответствующий гражданский чин.

Все эти подробности, оставшиеся у меня в памяти, в виду многочисленных толков, возбужденных неудовольствием командующего войсками на подполковника Бунина, приведены мною для наглядного убеждения в том, что указанного генералом Роопом случая — будто бы греческая королева, приехав в Одессу, изменила свой маршрут и, вместо выезда из Одессы в 8 часов утра, отложила его до 8 часов вечера, — в действительности не было и что военное начальство не было лишено возможности представиться Ее Величеству, как это видно из прилагаемых при сем копий вышеупомянутых отзывов. Наконец, если бы даже и произошло какое-либо изменение во времени прихода и отъезда, то об этом командующему войсками доложил бы не одесский полицеймейстер, а жандармская железнодорожная полиция или же капитан над портом, так как поезд находился в районе вверенной ему портовой территории.

2) Обвинение одесского полицеймейстера в том, что когда для присутствования от лица Государя Императора на похоронах генерала-адъютанта Радецкого командированный генерал-адъютант князь Шаховской потребовал к себе по экстренной надобности, касавшейся похорон, подполковника Бунина, то последний будто бы позволил себе явиться лишь спустя значительное время, приводя самые неуместные оправдания, — фактически не подтверждается. Так как кончина генерала Радецкого случилась во время бытности моей в Петербурге, то для установления вышеуказанного случая я входил в конфиденциальное сношение с командиром 11-го армейского корпуса (имеется в виду генерал от инфантерии князь Алексей Иванович Шаховской), который, как видно из прилагаемой при сем копии его письма за № 12 ко мне, уведомил, что в бытность в Одессе на похоронах генерал-адъютанта Радецкого, он ни разу не имел надобности обращаться к содействию полицеймейстера, а потому и случая неявки подполковника Бунина к Его Сиятельству не было.