- Чертовщина какая-то! - снова выдвинул свое единственное объяснение случившемуся Фабьев.

Сергей задумчиво почесал нос и отправился в свою каюту. Занавесил иллюминатор и выключил все источники света. Но темноты так и не добился.

- Ну, Серега, ну, экспериментатор! - восхищенно покачал головой наблюдавший за этим Колобков. - Может, это здесь эффект такой природный? Вроде как белая ночь?

- Папа, ну какая может быть белая ночь в четырех стенах? - вздохнула Света.

Сергей продолжал опыты. Он выложил из шкафа все вещи, вынул полки и с трудом забрался туда сам. Близнецы заперли его снаружи и выжидающе уставились на дверь.

- Как там? - спросил Грюнлау.

- Тесно, но светло, - озадаченно ответил Чертанов. - Откройте.

Близнецы даже не сдвинулись. Папа приподнял верхнюю губу, показывая клыки, и только тогда Гешка с Вадиком выпустили бедного сисадмина.

- А если одеялом накрыться? - задумался Вадик.

Гешка тут же проверил - это тоже не помогло.

- А что, мне нравится! - задумался Колобков. - Это ж как на электричестве сэкономить можно!

- Так не бывает… - растерянно отняла руки от глаз Света. - Свет же не может быть сам по себе!

- Темноту украли! - обрадовался Гешка. - Просто полонез!

Раньше близнецы очень часто и много ругались матом. Матери это ужасно не нравилось, и она в конце концов сумела их переучить, предложив вместо обычных матюгов использовать какие-нибудь редкие и непонятные слова. Близнецы сначала воротили нос, но жестокие репрессии со стороны родителей постепенно все же привели к нужному результату. А потом им это даже понравилось - учителя, слышащие, как Вадик с Гешкой орут что-нибудь вроде: «Ехидствуй отсюда, евангелист хрестоматийный!», начали взирать на близнецов с уважением. Такой богатый словарный запас! Конечно, они не знали, что близнецы просто попросили старшую сестру написать им на бумажке побольше сложных слов, а потом выучили их, даже не задумываясь о смысле произносимого.

- Пошли по остальным каютам, везде проверим! - предложил Колобков.

Сергей вместе со всеми не пошел - он уже понял, что темнота исчезла отовсюду. Но как такое может быть? Ведь Света права, свет не может существовать сам по себе - ему необходим источник. Чертанов почувствовал, что у него начинает опухать голова. В довершение ко всему он обнаружил еще одну странность - на судне заглохли все телефоны. Разумеется, спутниковый ресивер также перестал работать.

- Мы посреди открытого океана, на корабле без связи… - пробормотал Сергей.

- Корабли бывают только военные и парусные, - строго поправил его стоящий неподалеку Фабьев. - А у нас судно. Понял, салага?

- Ясно, ясно… Василь Василич, так мы поплывем, или будем ждать неизвестно чего?

- Плавает дерьмо. А моряки ходят. Эх ты, мазут, ни черта не знаешь… Куда идти-то? В какую сторону?

- Ну, по солнцу сориентируемся… - поднял голову Сергей. И замер с раскрытым ртом.

Они с Фабьевым очень долго смотрели на небо. И у обоих одновременно стучалась в мозги одна и та же мысль: «Я сошел с ума».

- Что там? - спросил Угрюмченко, поднимаясь на полубак. Он отхлебнул из фляжки, тоже посмотрел на небо, протер глаза и спросил: - Кэп, это у меня одного глюки, или вы то же самое видите?

- Видим… - неживым голосом ответил Сергей. - Точнее, не видим…

- Где солнце, ядрен батон?! - возмутился штурман. - Да что за чертовщина такая?!! Петрович, я сорок лет в море, всякого видел, но чтоб днем на ясном небе солнца не было?!!

- А может, сейчас ночь?… - предположил Чертанов. - Может, это… э-э-э… ну, комета какая-нибудь…

- Сказал, как в воду пукнул… - сплюнул за борт Петрович.

Солнце на небе отсутствовало. Да, из-за тумана видимость была хуже обычного, но все же вполне достаточно, чтобы разглядеть безоблачное небо без единого светила. Только сплошная голубизна, куда ни кинь взор…

- Мужики, вы чего туда уставились? - весело спросил Петр Иванович, появляясь на полубаке. - Самолет, что ли? А, мужики? Вы чего, а? Слушайте, мы тут с Гюнтером прикинули, сколько сэкономим, если и дальше свет халявный будет! Это ж за все путешествие… ну, много. Туева хуча! Только ночью плохо - я со светом спать не люблю.

- Петр Иваныч, вы ничего странного на небе не замечаете? - спросил Сергей через пять минут.

- Нет, - пожал плечами Колобков. - Небо как небо. Синее.

- А на солнце?

- На солнце… на солнце… - завертелся бизнесмен. - Але, Серега, это что за ботва?… Вы куда солнце подевали?

Почти час на полубаке творился натуральный бедлам. Колобков сначала собирался на некоторое время скрыть от жены, детей и тещи происходящие странности, чтобы не беспокоить их лишний раз. Но объяснить отсутствие солнца оказалось на удивление сложной задачей.

- Главное - не паниковать, - рассуждал Колобков, расхаживая по полубаку. - Наверняка есть разумное объяснение…

- Наверное, это какая-нибудь аномалия вроде Бермудского треугольника, - предположила начитанная Света.

- Или НЛО, - поддакнул Вадик.

- Или НЛО, - с опозданием в полсекунды произнес Гешка.

- Я первый сказал! - возмутился брат.

Сергей сидел и с тоской смотрел на разложенные перед ним мобильники. Восемь экземпляров - его собственный, Грюнлау, Зинаиды Михайловны, Гены, Валеры, Светы и две штуки Колобкова. Они все прекрасно работали, но связи не было. Тихо, как в могиле.

- «Самсунг» - туфта, «Билайн» - туфта, «Мегафон» - тоже туфта, - авторитетно заявил Колобков. У него ужасно болела голова, а от этого он всегда начинал путать фирмы с тарифами. - Все дрянь, все можно выкидывать, не покупая. Ломаются постоянно и с тарифами жульничают. Есть только одна надежная фирма.

- И какая? - с сомнением посмотрел на него Чертанов.

- Гы-гы, Серега, если б я знал… Я б тогда только ей и пользовался. А так, видишь, хожу с «Нокией», как лох педальный. Хотя «Нокия» как раз самая дрянная дрянь - у них не телефоны, а колбаса собачья! Ни хрена работать не умеет никто! Ну, кроме меня, - добавил он, немного подумав.

Угрюмченко возился с лагом - поразмыслив, все решили, что лучше уж куда-нибудь плыть, чем стоять на одном месте и ждать неизвестно чего. И гидродинамический, и гидроакустический лаги работали нормально, скорость соответствовала норме. Так что хотя бы некоторые приборы продолжали службу, как ни в чем не бывало.

Хронометр тоже не помышлял о бунте. Согласно его показаниям, в Гринвиче сейчас было десять часов утра. И остальные часы тикали, как положено. У пунктуального Грюнлау, подводившего часы с каждым меридианом, - девять утра. У расхлябанного Колобкова, по-прежнему живущего по часовому поясу Москвы и Питера, - час дня. У Петровича, уронившего вчера свои ходики в бассейн, - семь часов вечера.