Долгую минуту спустя я наконец сумела оттереться и присоединилась к общему смеху.

– Знаешь, – с масленым взглядом начал Даррен, – раз уж ты вся мокрая, можешь присоединиться к обществу топлес.

– Даррен! – Эмма крепко стукнула его по руке. Я невольно улыбнулась, хотя все равно смутилась.

– Лучше накину джемпер, – пробормотала я. – Все равно холодает.

В палатке было темно. Одним плавным движением я расстегнула дверную молнию и вошла внутрь. Предполагалось, что палатка рассчитана на четверых, но на самом деле там хватало места только для двойного надувного матраса, поверх которого мы кинули наши спальные мешки. Куда можно было запихнуть еще двух человек, даже не представляю. Я обошла матрас до угла, где спрятала свой рюкзак, и вытащила толстый черный худи. Капюшон зацепился за волосы и растрепал хвост. Я нетерпеливо сдернула резинку. Голова, вероятно, выглядела как стог сена, но, надеюсь, уже было достаточно темно, чтобы кто-нибудь заметил. Меня слишком вело, чтобы пытаться заново соорудить прическу.

Когда я вернулась к огню, ребята уже доедали зефир и в кругу воцарилось тихое спокойствие. Я задалась вопросом, сколько же сейчас времени – думала, не особо поздно, – но когда попыталась глянуть на часы, цифры запрыгали перед глазами.

– Держи. – Дуги что-то передал мне, и я автоматически взяла предмет, прежде чем поняла, что это. – Ты не допила свое пиво.

– Спасибо, – сказала я, сжав банку.

– А тебе хорошо с распущенными волосами, – прокомментировал он. – Я и не знал, что они такие длинные.

Я зарделась от комплимента и не придумала, что сказать, поэтому неловко улыбнулась и от души глотнула пива. Вкус стал немного лучше. Возможно, потому, что зефир сжег мне все рецепторы.

– Сколько времени? – спросил Мартин, давая мне повод отвести взгляд.

– Полночь, – ответил Даррен, понизив голос для пущего эффекта. – Идеальное время для страшилок.

– Полагаю, ты как раз нам такую и заготовил? – спросил Мартин, но без прежней едкости, и слегка улыбнулся. Похоже, в этой забаве он был рад поучаствовать.

– О да. – Даррен поманил нас пальцем. – Но вы должны сесть ближе, дети. Эту историю можно рассказывать только шепотом.

У него получалось ужасно мелодраматично и наигранно, но мы послушно соскользнули со стульев и сели ближе к огню. Я только порадовалась. Середина лета или нет, мы по-прежнему оставались в Шотландии; температура падала, ледяной ветер задувал над морем. Я вздрогнула, когда очередной порыв отыскал дыры в моей одежде.

– Замерзла? – спросил Дуги, опускаясь на песок прямо рядом со мной.

– Немного, – призналась я. Мартин пристроился по другую сторону. Даррен присел на корточки напротив, через костер от нас, и Эмма практически кинулась ему на колени. Оба все еще оставались полураздетыми. От их вида я только сильнее затряслась.

– Иди сюда. – Дуги обнял меня и начал тереть мне плечо. – Я тебя согрею.

Я знала, что это не более чем дружеский жест, но все равно напряглась. Застенчиво улыбнулась Дуги, а потом устремила взгляд на пламя, позволяя ослепительному танцу белых, желтых и оранжевых всполохов увести меня в транс. Даррен раскопал очередную бутылку – на этот раз темно-янтарной жидкости – и завел рассказ.

– Эту историю поведал мне мой отец, а сам он услышал ее в нашем возрасте от местного, который жил на этих самых холмах. Эта история о Плетеном Человеке.

Он протянул последние два слова, и не знаю, было ли дело в холодной ночи, зловещем чернильном пейзаже или поспешном глотке из пошедшей по кругу бутылки – похоже, с виски, – но я невольно задрожала, покрывшись гусиной кожей.

– С тобой все в порядке? – прошептал мне Дуги. Его дыхание щекотало мне ухо, но от внезапной заботы я почувствовала себя идиоткой и подавила желание отодвинуться.

– Просто холодно, – пробормотала я в ответ.

В ответ он крепче прижал меня к своему теплому плечу. Я старалась дышать ровно, концентрируясь на Даррене, который злобно улыбался, радуясь всеобщему вниманию.

– Сотни лет назад, в темные века, кельтские язычники бродили по земле…

– Нет, не язычники, – тихо вставил Мартин.

– Что? – раздраженно рявкнул Даррен, выпадая из образа.

– В темные века они уже приняли христианство, – пояснил Мартин, поправляя очки на носу. – Язычники относятся скорее к железному веку.

– Это имеет значение? – спросил Даррен.

– Просто заметил, – пробормотал Мартин.

– Неважно. – Даррен глубоко вздохнул и обвел взглядом круг, чтобы вернуть свою аудиторию. – Сотни лет назад, в железном веке… – Он бросил на Мартина сердитый взгляд, и тот удовлетворенно кивнул в ответ. – Язычники бродили по земле. В черных одеждах они собирались ночью, чтобы поклоняться своим злым, диким богам. Подручные дьявола, эти духи требовали большего, чем просто обожание. Они хотели жертвы!

У костра прокатился тихий смех. Даррен напомнил мне одного телеведущего с детского канала, который восхитительно – но невероятно переигрывая – вел программу, посвященную Хеллоуину. Губы Даррена дрогнули (да, актер из него паршивый), но затем он хмуро уставился на нас и начал снова:

– Хуже всего, друзья мои, был один сильный призрак. Нечто безымянное и бесформенное, и язычники боялись этого призрачного монстра больше, чем кого-либо другого. Не довольствуясь быстрой смертью жертвенной девственницы, чье горло перерезали камнем, призрак жаждал боли, пыток и страданий. Он жаждал огня.

Дуги опять захихикал, и краем глаза я увидела, как Мартин закатил глаза – даже Эмма больше смотрела на мышцы Даррена, чем обращала внимание на историю. Даррену, похоже, было все равно. Его пристальный взгляд устремился на меня, и я старательно попыталась изобразить очарование и ужас.

– Для того чтобы насытить духа, язычники каждый год воздвигали в его честь гигантскую статую из дерева и прутов орешника. В центре этого плетеного человека, прямо в сердце, они оставляли пустое пространство, достаточно большое для настоящего тела. Так уж случилось, что в то время мимо языческих стран проходил путешественник. Он решил остановиться: пополнить припасы и узнать новости. Язычники были в восторге: вот готовая жертва!

Он сделал паузу, оглядывая каждого из нас по очереди в попытках усилить напряжение. Я проглотила смех.

– Однажды ночью они напоили путешественника местным вином. Затем, как только он потерял сознание – а пойло было сильным, – связали ему руки и ноги и заключили его в плетеного человека. А потом… потом подожгли его!

Повисло молчание. Никто не проронил ни слова. Мы просто ждали. Было ясно, что Даррен не закончил.

– Это еще не конец истории, – сказал он. – Когда пламя разгорелось и дым начал заполнять воздух, путешественник проснулся. Он понял, где находится, увидел одетых в черное язычников, поющих вокруг огня. Капюшоны скрывали их лица.